- У Вас была контузия, вы пережили клиническую смерть. Как это произошло? Что Вы помните из опыта клинической смерти?
- Контузия была такая - мой взвод погиб, я по недоразумению остался жив, не знаю, почему и за что, погибли чудные совершенно ребята. Была клиническая смерть, полет туда и обратно, что было установлено потом подоспевшим капитаном медслужбы. Я не очень люблю об этом говорить. Все было очень красиво, трудноописуемо, никаких ангелов в конце я не видел.
Подо мной был солярис, бесконечный океан, состоящий как бы из жидких кристаллов, которые переливались один в другой, прочитывали друг друга и снова превращались. Я себя не видел, я был сознанием в чистом виде, а тело я не видел. Но я четко ощущал, что я - это я. Затем я дошел до бруствера своего рода, за которым начиналась невообразимой высоты и дали глубь, долина, я понял, что если сорвусь, то вреда не будет, но обратно хода не будет тоже. Там было много интересных деталей, если я пытался что-то разглядеть, срабатывал принцип зума, объект выборочно приближался и давал себя разглядеть. Это были животные, растения, архитектурные сооружения в одном лице, очень доброжелательно настроенные, предвещавшие много открытий в иной форме жизни. Но тут перед глазами встали взгляды моих погибших друзей, даже не глаза, а взгляды.
Это еще один вариант улыбки чеширского кота. Но это уже даже не улыбка, а дуновение с его губ. И вот эти взгляды моих друзей, они отпружинивали меня обратно. И меня выволокло обратно. Если подробно рассказывать, это 4-5часовой рассказ. Независимого времени для меня там прошло 5-6 часов, в действительности - минут 20. Рекорд клинической смерти - 15 минут, дальше нейроны гибнут. У меня она длилась минут 7-8. После этого что-то случилось. Я не мог понять, в чем дело, когда мне стали приходить другие языки, которые я сразу не мог идентифицировать, а некоторые не могу до сих пор. Сначала я думал, что это осложнения, но решил не делать быстрых выводов и понаблюдать. Я же представитель естественных и точных наук. И позже, года через 3, я ощутил лавинообразное вливание языков в меня. Тут я понял, что это не какая-то «постконтузионная шиза», что это нечто более объективное и приземленное.
А когда на зарубежном конгрессе по биометрии я встретился с американскими психоневрологами, они мне сказали обрадованно: это же проканаливание. Ты - жертва ченеллинга, приятель, сказали мне они. И академик Вернадский предполагал возможность спонтанного ченеллинга. Вот так я узнал, что со мной происходит и откуда берутся незваные лингвогости. А после я начал думать, как это можно использовать.
- Контузия была такая - мой взвод погиб, я по недоразумению остался жив, не знаю, почему и за что, погибли чудные совершенно ребята. Была клиническая смерть, полет туда и обратно, что было установлено потом подоспевшим капитаном медслужбы. Я не очень люблю об этом говорить. Все было очень красиво, трудноописуемо, никаких ангелов в конце я не видел.
Подо мной был солярис, бесконечный океан, состоящий как бы из жидких кристаллов, которые переливались один в другой, прочитывали друг друга и снова превращались. Я себя не видел, я был сознанием в чистом виде, а тело я не видел. Но я четко ощущал, что я - это я. Затем я дошел до бруствера своего рода, за которым начиналась невообразимой высоты и дали глубь, долина, я понял, что если сорвусь, то вреда не будет, но обратно хода не будет тоже. Там было много интересных деталей, если я пытался что-то разглядеть, срабатывал принцип зума, объект выборочно приближался и давал себя разглядеть. Это были животные, растения, архитектурные сооружения в одном лице, очень доброжелательно настроенные, предвещавшие много открытий в иной форме жизни. Но тут перед глазами встали взгляды моих погибших друзей, даже не глаза, а взгляды.
Это еще один вариант улыбки чеширского кота. Но это уже даже не улыбка, а дуновение с его губ. И вот эти взгляды моих друзей, они отпружинивали меня обратно. И меня выволокло обратно. Если подробно рассказывать, это 4-5часовой рассказ. Независимого времени для меня там прошло 5-6 часов, в действительности - минут 20. Рекорд клинической смерти - 15 минут, дальше нейроны гибнут. У меня она длилась минут 7-8. После этого что-то случилось. Я не мог понять, в чем дело, когда мне стали приходить другие языки, которые я сразу не мог идентифицировать, а некоторые не могу до сих пор. Сначала я думал, что это осложнения, но решил не делать быстрых выводов и понаблюдать. Я же представитель естественных и точных наук. И позже, года через 3, я ощутил лавинообразное вливание языков в меня. Тут я понял, что это не какая-то «постконтузионная шиза», что это нечто более объективное и приземленное.
А когда на зарубежном конгрессе по биометрии я встретился с американскими психоневрологами, они мне сказали обрадованно: это же проканаливание. Ты - жертва ченеллинга, приятель, сказали мне они. И академик Вернадский предполагал возможность спонтанного ченеллинга. Вот так я узнал, что со мной происходит и откуда берутся незваные лингвогости. А после я начал думать, как это можно использовать.
