Йога и психотерапия. Эволюция сознания.

[Mit]

Ахамкара или “Я-ориетация" и западная концепция Эго.

Ахамкара, которую мы назвали "Я-ориентацией", часто переводится как "эго". Это сбивает с толку, поскольку термин “эго” используется во многих разных трактовках в современной психологии, ни один из которых не эквивалентен йогической ахамкаре. В сознании западного обывателя слово “эго” ассоциируется с такими терминами, как "эгоистичный" или "эго-трип" — с поведением, которое демонстрирует преувеличенное чувство собственной важности. Но среди психологов и психиатров эго имеет совсем другое значение.

Например, Фрейд и более поздние психоаналитики рассматривали эго как возникающее из недифференцированной матрицы импульсов, инстинктов, восприятий и двигательного аппарата разума младенца. Природа этой массы функций, по их словам, заключалась в том, чтобы действовать импульсивно и более или менее рефлексивно в попытке получить немедленное удовольствие. Однако та часть, которая находилась в контакте с внешним миром, развила понимание требований, предъявляемых окружающей средой, и стала выступать в качестве своего рода посредника. Она пришла, чтобы обеспечить компромисс между внутренними желаниями и импульсами и нуждой и требованиями внешнего мира. Этот “руководитель” ума называется эго. Таким образом, первоначально эго рассматривалось как та сила разума, которая защищает индивида от подавления внутренними желаниями и импульсами или требованиями внешнего мира. Это считалось аспектом разума, который защищал целостность “Я” с помощью различных защитных механизмов.

Однако по мере того, как становилось все больше известно о психическом функционировании, психоаналитики поняли, что интеграция поведения и координация психических функций - это нечто большее, чем защитные маневры. Проявились многие позитивные интегрирующие способности разума, и концепция эго была расширена, включив в нее такие “бесконфликтные” функции, как восприятие и язык. Постепенно функции, приписываемые эго, были увеличены и расширены до такой степени, что само понятие сильно изменилось, потеряв свою первоначальную точность. Однако она по-прежнему определялась в основном с точки зрения социальной адаптации. Эго означало определенный диапазон "Я": то, что функционально и продуктивно в контексте требований, предъявляемых культурой человека.

Ахамкара - это более широкое понятие, чем эго. Оно охватывает целый спектр "Я-ориентации", начиная с того, что лежит в основе усилий низшего животного по поддержанию своей целостности в рамках нормального развития эго и, как мы увидим, даже за его пределами. Однако ахамкара также более ограничена в своих функциях, которые она охватывает. Это не активный агент, принимающий решения и производящий мысли, как эго западной психологии. Это просто границы "Я". Это линия, отделяющая “я” от “не-я”. Это свойство индивидуализации. В психологии йоги именно манас порождает мысли. Именно буддхи принимает решения. Все это, однако, включено в западный термин "эго".

Несмотря на то, что эго подразумевает определенный диапазон "Я", некоторые авторы по психологии на Западе говорили о ранних стадиях развития эго, где "Я-ориентация" плохо определена (например, Салливан, Кляйн, Лэйнг). Эриксон и, в значительной степени, психологи-гуманисты, такие как Маслоу, даже говорят о более продвинутых стадиях развития эго, когда человек может на мгновение “потерять себя” в переживаниях, которые выходят за рамки чувства индивидуальной идентичности. Но во всех случаях термин "эго" несёт в себе определенный минимальный, культурно определенный смысл “Я”. "Эго" подразумевает определенные правила работы. Он мыслит логически и последовательно. Эго означает “Я” в повседневном, обыденном смысле: это адаптивное, компетентное, обладающее здравым смыслом "Я", которое действует в мире конкуренции и достижений.

Когда предпринимается попытка распространить способ мышления об уме, основанный на этом диапазоне Я, на работу с состояниями, которые менее развиты или более развиты, возникают трудности. Условия, похоже, нарушаются. Именно при обсуждении самых ранних стадий развития ребенка или более тяжелых психозов психологи становятся наиболее непонятными. Расширение концепций, основанных на изучении диапазона Я эго, для решения этих областей проблематично. Аналогичным образом, распространение эго-ориентированных концепций на состояния медитации или трансперсонального опыта неизбежно было неудачным, так что религиозная мысль и психология сочли общение неудобным и не смогли найти общую площадку для встреч.

Современная психология построена вокруг концепции определенного уровня Я-ориентированности (эго) как базовой данности. Психология - это изучение ума, и обычно под этим понимается ум отдельного, индивидуализированного человека. Когда этот ум входит в состояния, в которых его индивидуальность отброшена или отделенность переросла, он перестает быть “умом” в обычном смысле этого слова, и концепции западной психологии оказываются неадекватными.

Нам трудно оценить ум младенца. Говоря о работе, проделанной психологами на самых ранних уровнях развития, Роберт Уайт говорит: “Большая часть работы над этими концепциями была написана языком, который предполагает различие [между собой и другими] даже в очень раннем возрасте, возможно, потому, что взрослым так трудно представить, как все было бы, если бы опыт был недифференцированным в этом фундаментальном отношении”. Мы оказываемся неспособными понять природу опыта, в который погружен недифференцированный младенец. Существование в состоянии, когда нет последовательной Я-концепции, ошеломляет. Если бы “Я-ориентрованность” была резко сужена, то из этого последовало бы, что "не-Я", мир, также был бы совершенно другим. Представить себя не самим собой в мире, который не является привычным миром, - это больше, чем мы можем себе позволить!

Те психологи, которые отважились заняться этой областью, часто оказываются неправильно понятыми. Их труды, по понятным причинам, сложны. Концепции Мелани Кляйн, Гарри Стэка Салливана и других теоретиков, которые пытались концептуализировать переживания отсутствия эго, обычно либо неправильно истолковывались, либо просто отвергались как непонятные. Аналогичным образом, те переживания, которые включают добровольное преодоление эго для достижения состояний сознания, в которых "Я" является более всеобъемлющей, чем ограниченная личная идентичность, также были предметом непонимания. Обычно они отвергались как неподходящий предмет для психологии. Заклейменные “мистическими”, они чаще всего рассматриваются как представляющие некоторую разновидность психопатологии, в которой теряется контакт с реальностью. В лучшем случае их относят к областям теологии или парапсихологии, областям, обычно исключаемым из западной науки. Таким образом, эго в западной психологии охватывает определенный диапазон Я. Этот диапазон определяет ограничения концепций психологии двадцатого века. За пределами этих пределов они становятся неэффективными или, в лучшем случае, неуклюжими и громоздкими. Рискуя пойти дальше, психолог обнаружил, что ему не хватает эффективных концептуальных инструментов для работы.

Таким образом, ограниченный диапазон "Я", подразумеваемый в термине "эго", является скрытым ограничением в этой концепции. Но когда Я, участвующее в умственном функционировании, концептуализируется отдельно, ему больше не нужно калечить психологическую теорию. Когда Я осознается как отдельное свойство ума и больше не привязано к определенному уровню организации (эго), тогда можно изучать широкий диапазон его вариаций. Это позволяет психологу расширить поле своего исследования вниз, на уровни, предшествующие эго, переживаемые младенцем или психотиком, и вверх, в состояния сознания, переживаемые теми, кто занимается такими дисциплинами, как медитация. Тогда с "Я" можно будет иметь дело за пределами того диапазона, который обозначен эго.

Концепции в том виде, в каком они появляются в психологии йоги, являются лишь одним конкретным примером их применения. Их значение шире и глубже. Психология и философия в индийской мысли настолько смешаны, что их нелегко разделить. Считается, что изучение человеческого существа совместимо с изучением вселенной—как ее феноменальной природы, так и ее экзистенциального значения. Микрокосм считается просто отражением макрокосма.

Таким образом, ахамкара является характеристикой всех стабильных структур. Это качество четкости и последовательности. С этой точки зрения даже у камня есть чувство собственного "Я". Он обладает стабильностью и идентичностью, которая сохраняется с течением времени. Хотя это "Я" кажется радикально отличным от того, что существует в человеческом существе на ментальном плане, на самом деле каждое из них является частью континуума "Я", который охватывает все оболочки или тела, которые мы обсуждали.

Аналогичное замечание следует сделать в отношении понятий саттва (равновесие, ясность), раджас (беспокойство, активность) и тамас (инертность, невежество). Хотя это три основных качества или тенденции, в которые может быть проанализировано ментальное содержание, они также являются гунами или “элементами”, из которых можно рассматривать весь феноменальный мир, индивидуальные различия, будь то на материальном, энергетическом, ментальном или другом уровне, рассматриваются как отражающие различную пропорцию этих трех основных компонентов или качеств.

[Mit]

БУДДХИ

Существует также спектр стадий буддхи, которые параллельны эволюции “Я-ориентированности", Буддхи или разума, эволюционирующего в несколько этапов по мере личностного роста. Это происходит с небольшими приращениями. Существует бесчисленное множество таких стадий. Однако для удобства мы могли бы рассмотреть три основных диапазона развития буддхи в том виде, в каком они концептуализированы Ауробиндо. Во-первых, существует грубое, восприимчивое различение, которое просто реагирует на впечатления, поступающие на экран манаса. Это примитивный вид суждения, решающий, что что-то хорошо и приятно или что-то плохо и неприятно. Он все еще очень подвержен влиянию сильных воспоминаний, эмоций или инстинктов, и его реакция, скорее всего, управляется этими бездумными силами. Здесь разум подчинен обстоятельствам окружающей среды, побуждениям или импульсам.

Помимо этого элементарного понимания, которое влияет на большую часть нашей жизни, существует более сложный диапазон развития буддхи. Это более зрелое буддхи связано с силой рассуждения и использованием интеллекта для достижения правдоподобной, стабильной концепции реальности и последовательной философии жизни. Она в основном прагматична, включает интеллектуальную структуру, которая позволяет целенаправленно и рационально организовывать деятельность. Обеспечивая рациональную, здравомыслящую волю, основанную на том, что целесообразно и полезно для функционирования во внешнем мире и что совместимо с приемлемыми стандартами руководства и поведения, именно этот уровень буддхи может выбрать или собрать набор этических стандартов морали. Он может определиться с набором эстетических ценностей—представлением о том, что красиво, а что уродливо,—и может построить согласованную сеть мнений, а также разумное представление о том, какой должна быть цель. Она относительно высокоразвита и преобладает у людей по-настоящему культурных и образованных.

Но помимо этого есть дальнейшее развитие, высшее буддхи, которое бескорыстно занимается поиском
чистой истины. В буддийской литературе, как и в других Восточных Писаниях, слово праджня часто используется для обозначения высшего буддхи, состояния буддхи, сопровождающего полное просветление.

Его решения бескомпромиссны и разрушают все иллюзии, даже те, которые считаются социально приемлемыми и этически достойными восхищения. Он всё больше отражает непреложные и трансцендентные законы природы и вселенной, которые являются теми простейшими и наиболее объединяющими принципами, которые придают смысл жизни и согласованность пониманию. Вот что сказано: “Немногие, если вообще такие есть среди нас, могут использовать эту высшую разумность с любой степенью чистоты, но даже попытка сделать это есть наивысший потенциал внутреннего инструмента”.

Ауробиндо говорит о буддхи так, как будто он проходит процесс дифференциации, становясь более развитым с каждым шагом. Но с более традиционной точки зрения йоги буддхи не развивается, он просто раскрывается. Он уже существует под бременем более грубого и менее зрелого функционирования. “Жемчужина в короне различения” находится внутри, ожидая только терпеливой, тщательной огранки и полировки, чтобы раскрыть себя во всем её блеске. Мы описали три основных этапа в эволюции буддхи, но ясно, что это условные точки в ходе его развития, которые были выбраны для цели нашего описания. Между ними лежат бесчисленные промежуточные стадии. Чистый буддхи появляется постепенно, подобно статуе, которая “раскрывается” скульптором, когда он откалывает кусочки мрамора.

Но в этот момент возникает вопрос: что отвечает за перемещение с одного уровня на другой? Как так получается, что критерии суждения буддхи вдруг могут измениться?

В любой момент буддхи может выбрать один из двух возможных путей. Во - первых, он может поддаться давлению импульсов и поддаться влиянию привычек или эмоций. Когда такие эмоциональные или импульсивные побуждения сильны, мы говорим, что они подавляют более разумные способности ума и берут верх. Забота об общем благосостоянии будет отброшена. В этом случае мы могли бы сказать, что воспоминания или чувственные впечатления, которые появляются на экране манаса, сами по себе диктуют курс действий. Они служат своего рода мотивацией. На самом деле, в этом случае привычки и инстинкт преобладают. Буддхи не столько принимает решение, сколько лишается на это права, он недостаточно развит, чтобы самоутвердиться, поэтому поддается менее рациональной мотивации.

Но есть и другой вариант. Буддхи может утвердить свою власть над сферой импульсов, инстинктов и привычек и выбрать какой-то другой образ действий. Признавая существование этих низших мотиваций, он может принять решение, которое относительно не зависит от импульсов или прошлых программ. Буддхи обладает некоторой способностью оставаться отстраненным от влияния воспоминаний и чувственных впечатлений. У него есть, по крайней мере потенциально, возможность выбора. Поскольку он по определению является функцией принятия решений, он может решить позволить влиять одним воспоминаний, а не другим. Сохраняя отстраненное, наблюдательное отношение к другим воспоминаниям, он может позволить им просто исчезнуть и рассеяться. Буддхи может решить выйти за пределы цепочки причин и следствий. Он может решить не оставаться втянутым в этот цикл действий и реакций, определенных предыдущим программированием. Используя весь свой потенциал, он приобретает свойство “воли". Такого рода действия буддхи характеризуются как “чистый разум” или “чистое буддхи” в психологии йоги. Это похоже на различие между чистым и практическим разумом, проведенным Кантом.

Если буддхи не сможет проявить свою потенциальную силу и поддастся влиянию импульсов и эмоций, то эволюция, по крайней мере на данный момент, остановится. Мотивы, которые действуют тогда, - это те, которые характеризуют более низкие уровни развития, наблюдаемые у младенца или у животных. Например, прошлые впечатления позволяют определить реакцию человека на ту или иную ситуацию. Это, в свою очередь, создает новые воспоминания или впечатления, по существу идентичные старым, только еще более утяжеленные и более глубоко запечатленные в бессознательной читте или банке памяти. Это впечатление затем вернется снова позже, обладая повышенной валентностью и более мощным влиянием. Таким образом, предпочтения становятся желаниями, а желания-зависимостями. Подчиняясь импульсам, буддхи позволяет им укрепляться. И определенный способ видеть мир и реагировать на него укореняется. Это укрепляет положение человека на определенном уровне развития, затрудняя его дальнейшее развитие.

С другой стороны, каждый раз, когда буддхи решает освободиться от предшествующего программирования, оно становится сильнее. Только буддхи из всех функций в ментальном поле обладает способностью выбирать курс действий, который может привести к дальнейшему росту. По-видимому, именно по этой причине функция различения и суждения была концептуализирована как независимая в психологии йоги. Он заслуживает особого внимания, потому что имеет исключительное значение в концептуализации психологии, ориентированной на рост.

Например, буддхи играет ключевую роль в формировании идентичности. Решив воздействовать на одно воспоминание или стимул, а не на другое, буддхи может сфокусировать определенное определение "Я", поскольку вовлечение себя в воспоминание или стимул усилит определение "Я", в терминах которого оно выражено. Стоя на этой основе, буддхи может затем принять новое решение, которое фокусирует еще одно "Я". Постепенно, благодаря бесчисленным тонким решениям, которые принимаются за несколько минут размышлений, ощущение самого себя может быть изменено направленным образом.

[Mit]

Буддхи и совесть

Способность Буддхи решить не подчиняться причинам и следствиям предшествующего программирования является основным направлением психологии йоги. Сюда направлено внимание, потому что заостренный буддхи предоставляет самый прямой инструмент для содействия росту. Это наиболее эффективный и продуктивный способ отвлечься от психологических проблем.

На экране манаса появляются многочисленные изображения. Некоторые отражают прошлые переживания, которые были приятными, и имеют импульс повторить их. Другие представляют собой неприятные переживания, воспоминание о которых приводят к избеганию подобных ситуаций. Среди воспоминаний, всплывающих из слоя читты, есть свидетельства прошлого обусловливания и программирования, например, родительские запреты. В этой смеси образов и впечатлений заключена сущность конфликта. Импульсы, исходящие от разных изображений, обязательно противоречат друг другу. Они толкают и тянут в противоположных направлениях. Подобные противоречия разрешаются с трудом, если вообще разрешаются. Чаще всего их просто вытесняют из восприятия (задавливают).

В психологии йоги внимание направлено главным образом на способность буддхи вывести человека из этой массы конфликтов и противоречий, а не на сложности самого конфликта, который происходит в манасе. Интерес вызывает способность принимать решения, поскольку она функционирует «в чистом виде». Манас изучается только для того, чтобы отличить его от буддхи. Буддхи необходимо тренировать и оттачивать, если нужно развить способность отделяться от эффектов этих влияний. Всплытие прошлого родительского запрета в психологии йоги представляет интерес только в той мере, в какой его следует отличать от голоса буддхи. Эту вводящую в заблуждение или искаженную «совесть» следует отличать от чистого (буддхи).

Однако в западной психологии акцент делается на другом. Внимание сосредоточено более на работе манаса. Очень интересно, как взаимодействуют различные импульсы. Психический конфликт - главный предмет изучения. Большая часть теории психотерапии и психоанализа развивалась вокруг изучения «внутрипсихического конфликта». Концепция «здорового эго» выросла из попытки найти удобный и удовлетворительный способ примирения противоречивых и конфликтующих импульсов, доминирующих в деятельности манаса.

По этой причине определенные категории прошлых воспоминаний и впечатлений были отдельно концептуализированы в психоаналитической теории как «суперэго». Например родительские запреты, которые, хотя и глубоко укоренились в памяти, могут противоречить тому, что кажется реалистичным или приятным. Это суперэго часто отождествляют с «совестью». Это прискорбно, поскольку руководство раннего суперэго часто ненадежно, поскольку оно основано на необоснованных представлениях о добре и зле, которые были извлечены из родителей. Хотя они могли быть подходящими для ребенка, часто они больше не пригодны для взрослых. Именование этого раннего суперэго «совестью» часто приводило к тенденции не доверять этому внутреннему голосу, который в йоге называется буддхи, и нежеланию следовать его примеру и позволять ему развиваться. Вместо этого внимание ограничивается рациональной и логической оценкой событий. Утрачивается чувство исследования, открытия себя новым возможностям.

Когда карательное суперэго отождествляется с «совестью», тогда совесть рассматривается как работающая против более рациональных, разумных интересов эго. Эта ориентация, похоже, способствовала всеобщему недоверию ко всем спонтанным и интуитивным подсказкам. Эго и логические рассуждения рассматриваются как бастион рациональности, противостоящий более иррациональным побуждениям, исходящим от «карательной совести». С этой точки зрения любое представление о следовании голосу более высокого, внутреннего рассуждения становится подозрительным и, вероятно, будет рассматриваться как моралистическое или суеверное. «Совесть» приравнивается к пуританской морали, которая мешает свободе и препятствует росту, а не способствует его развитию. Когда кто-то вовлечен в борьбу за освобождение от иррациональных ограничений, такая «совесть» может рассматриваться только как людоед, которого следует очистить от личности. Одна из целей психоаналитической психотерапии - «урезать» карательное сознание или суперэго. Делается попытка привести его в большее соответствие с интересами эго и устранить его более резкое и иррациональное сопротивление. Таким образом, в определенной степени эго и суперэго интегрируются.

Однако такая интеграция никогда не считалась завершенной. Суперэго остается оплотом определенных социальных запретов, которые никогда не могут быть полностью согласованы с целями и интересами эго. Это рассматривается как интернализация социализаций, которые вводятся в среду ребенка, чтобы обеспечить болезненный, но необходимый социальный порядок. В своей книге «Будущее одной иллюзии» Фрейд указывает на неизбежную и неудобную борьбу между интересами личности и интересами общества. Фактически каждый человек - враг культуры. Человек должен смириться с конфликтом, который это приносит. Это подразумевает, что человек не может расти и расширять свою личность до такой степени, что его личные интересы и интересы общества будут совпадать. Предполагается, что они должны до некоторой степени противостоять друг другу, хотя одна из целей терапии - минимизировать это.

Однако в контексте психологии йоги понимается, что более высокие уровни сознания в конечном итоге приводят к точке зрения, при которой собственные интересы не противоречат интересам других. Фактически, когда сознание приближается к единству, как мы увидим, заботы и потребности всех людей становятся идентичными. То, что хорошо для человека, является частью общего эволюционного процесса, который включает в себя всех, кто его окружает.

[Mit]

Буддхи и за ним

Когда мы входим в царство высшего сознания, мы попадаем в место, откуда можно наблюдать за умом. Мы уходим с той территории, где пересекаются йога и западная психология. Йогический буддхи - это структура, сила которой растет по мере раскрытия личности. Это способность различения, которая позволяет человеку видеть насквозь склонности низшего ума, ведущие к тревоге и душевным страданиям. Но буддхи одновременно является частью ума и «над ментальными событиями».

По мере того, как буддхи становится более развитым, он все больше отделяется от деятельности манаса. По мере того, как он развивает свою способность принимать решения, игнорируя импульсы и впечатления, протекающие через манас, он становится все более независимым от них. В результате развивается уровень «я», с которого можно наблюдать ментальные события, не будучи вовлеченными в них. В конце концов, появляется своего рода точка обзора, которая существует за пределами лихорадочной активности цепочки мыслей. Таким образом, это обеспечивает точку наблюдения, с которой можно увидеть ментальный план.

Сфера этого чистого буддхи концептуализируется в йоге как составляющая четвертого уровня сознания, лежащего за пределами тела, энергии и ума. Это уровень за пределами вербальной умственной деятельности, которую мы называем «мышлением». Сознание перестает ограничиваться словами-мыслями. Этот «надментальный» уровень «чистого разума», «интуиции» или «мудрости» - это то место, где буддхи функционирует, не нарушая отвлечения чувственных впечатлений или озабоченности узкого личного эгоизма. Там, где буддхи более развит, он будет превышать пределы «ума».

На более высоких уровнях, как мы увидим, в конечном итоге даже буддхи уступит место более чисто рефлексивным состояниям. С этими уровнями, выходящими за пределы буддхи, трудно иметь дело, поскольку современная наука не знает терминов, с помощью которых можно было бы описать переживаемые там явления.

[Mit]

ВЫСШИЕ ОБОЛОЧКИ ИЛИ «ТЕЛА»


anna = еда, maya = иллюзия, kosha = оболочка
Самый плотный уровень иллюзии (затемнение сознания). Физическое тело, которое «сделано из пищи».

Чтобы завершить наше понимание психического функционирования, как это описано в психологии йоги, мы должны вкратце признать то, что лежит за пределами ума и высшего над ним буддхи. Когда интеграция завершена, сознание расширяется до такой степени, что в суждениях больше нет необходимости. Осведомленность глобальна, но ко всем относятся беспристрастно, без необходимости классифицировать явления мира на «хорошие» или «плохие» категории. Ни страха, ни отвращения, ни пристрастия к удовольствиям не осталось. Считается, что это приводит к чувству великого освобождения, умиротворенной радости, которую обычно описывают просто как «блаженство». Это глобальное сознание «свидетеля» называется «оболочкой блаженства». Вне этого даже такое глобальное осознание феноменального мира прекращается. Сознание существует в неописуемой чистоте. Это «сознание без объекта». Современное рассмотрение этого вопроса дано Франклином Меррелл-Вольфом.

В йоге это называется Атманом или Пурушей. Это совсем не то, что понимается под связанным с эго термином «сущность» на Западе. Эта йогическая «Сущность» (пишется с заглавной буквы «С») является уровнем сознания, находящимся далеко за ментальным планом эго-сознания,

А пока мы хотим просто отметить, что эти высшие уровни сознания играют важную роль в психологии йоги, делая возможным объективное изучение буддхи. С такой точки зрения разум является скорее объектом, чем субъектом сознания.

Сознание находится в Сущности, а не в уме. Сущность использует ум как инструмент познания, как можно использовать микроскоп. То, что западная психология имеет тенденцию возвращаться к такой точке зрения, очевидно в таких современных терапевтических техниках, как обрисовано в общих чертах Ассаджиоли в «Психосинтезе», где предлагаемые практики, по-видимому, дословно взяты из древних формул школы веданты, а именно: «У меня есть тело, но я не мое тело»; «У меня эмоциональная жизнь, но я не свои эмоции или чувства»; «Я - это не ум». «Я есть я, центр чистого сознания».

Согласно психологии йоги, ключ к трудностям в жизни заключается в том, что мы отождествляем себя с инструментами, а не с сознанием, которое их использует. Психология йоги рассматривает развитие как процесс, посредством которого человек отождествляет себя с каждым последующим инструментом, пока он не разовьет различение и дистанцию ​​для наблюдения за ним.

[Mit]

[Mit]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БУДДХИ

Совершенно отличная, от оболочки, состоящей из ума и внутренней его части. Эта интеллектуальная оболочка, состоит из понимания. Она заключена в ментальную оболочку и имеет такую же форму. Одно наполнено другим. Первая подобна человеку, а поскольку это подобно человеку, вторая вытекает из этого и сама принимает подобие человека. Все боги почитают это понимание. Она не отождествляет себя с другими оболочками и не подчиняется страстям тела.

Тайттирия Упанишада, II. 4

[Mit]

БУДДХИ: ПУТЕВОДИТЕЛЬ СКВОЗЬ НЕИЗВЕСТНОЕ

Когда мы покидаем царство ума, мы покидаем знакомый мир слов, вербальных мыслей и логики здравого смысла. Выше этого лежит сознание, которое является более личным, потому что его нельзя легко обсудить и описать, потому что оно может быть познано только через непосредственный опыт. Однако в некотором смысле оно менее персональное, потому что оно не лимитировано ограничениями, ориентированных на эго-сознание нижнего ментального уровня. Оно начинает избегать личных ограничений господства сенсомоторного ума и его озабоченности сенсорными данными из материального мира. Поскольку это отход от забот о самосохранении и поддержании себя, он открывает путь к сознанию, которое называют «надличностным». В ментальном поле именно буддхи, сила различения и понимания, держит ключ к развитию этого супраментального сознания. Его решения могут постепенно, но эффективно вывести из запутанности манасом на новое плато, где царит безмятежность и свобода от беспокойства и страха.

Теперь мы увидим, каким образом буддхи может вести человека от обычного бодрствующего сознания через внутренний мир неизвестного ума к цели более развитого, зрелого осознания.

[Mit]

ЧТО ТАКОЕ СОЗНАНИЕ?

В недавнем обзоре исследований по психологии сознания Роберт Орнштейн подчеркивает ошибочность предположения, что личноcтное сознание является совершенным зеркалом некоторой внешней реальности. Он указывает, что человек осознает лишь крошечную часть того, что обычно называют «реальностью». Сенсорные системы человека даже не способны воспринимать многие формы энергии. Например, спектр электромагнитных волн простирается от менее одной миллиардной метра до более чем тысячи метров. Однако диапазон зрения, то есть то, что можно увидеть, составляет лишь малую часть этого диапазона. Он находится между 400 и 700 миллиардными долями метра. Например, то, что видно на инфракрасной фотографии, находится за пределами нашего поля зрения, а некоторые животные, такие как собаки, могут слышать звуки, которые мы не слышим.

Наше обычное бодрствующее сознание, как мы видели, в основном является продуктом функционирования сенсомоторного разума. Пределы этого сознания — границы самости на уровне эго. Оно ориентировано вовне, включает в себя действие и, по-видимому, развилось в первую очередь с целью обеспечения индивидуального выживания. Многоуровневый процесс отфильтровывает из разнообразия сенсорных входов и информации, которую они представляют, то, что связано с выживанием. Именно из этого мы конструируем или создаем сознание, которое позволит нам поддерживать целостность «Я».

Мы берем хаос и находим в нем смысл. Наше представление о внешнем мире основано на том, как мы выбираем и обрабатываем поступающие данные. Это личностная система, которая варьируется от одного человека к другому. Наше согласие относительно того, что такое «реальность», является результатом наших схожих ограничений: например, физических черт и общекультурного воспитания. Наши глаза ограничены одним и тем же спектром; наши концептуальные категории обусловлены общими языками и традициями. Научившись воспринимать информацию и обрабатывать ее аналогичным образом, мы приходим к схожим представлениям о том, «что такое реальность». Но возможны и альтернативные способы конструирования реальности. Хорошо известный отрывок из Уильяма Джеймса подчеркивает это:

Наше нормальное бодрствующее сознание, рациональное сознание, как мы его называем, есть лишь один особый тип сознания, в то время как вокруг него, отделенные от него тончайшими экранами, лежат потенциальные формы сознания, совершенно иные. Мы можем прожить жизнь, не подозревая об их существовании; но приложи нужный раздражитель, и — на ощупь — они проявятся там во всей своей полноте, определенные типы психики, которые, вероятно, где-то имеют свою область приложения и приспособления. Никакое описание вселенной в ее тотальности не может быть окончательным, если эти другие формы сознания полностью игнорируются. Как относиться к ним, вот в чем вопрос, ибо они так отрывочны от обыденного сознания... Во всяком случае, они препятствуют необдуманным и конечным заключениям наших оценок реальности».

[Mit]

СОЗНАНИЕ КАК ФИЛЬТР

Ранее мы видели, как информация, поступающая в ум, высвечивается на экране, называемом «низшим умом» или манасом. Эта информация улавливается из внешнего мира органами чувств, которые служат своего рода сканирующим устройством. Однако многое отфильтровывается. Чувства настроены воспринимать только определенные стимулы, игнорируя другие, точно так же, как антенна радара настроена на улавливание только определенных сигналов из внешнего мира. Это защищает манас от переполнения, ограничивая количество и интенсивность поступающих данных. Но также существует процесс отбора. Некоторые входы выбираются, а другие игнорируются в соответствии с областью интереса, очерченной текущим самоопределением (ахамкара). На этом основании некоторые стимулы принимаются как «значимые» и интерпретируются таким образом, чтобы соответствовать «Я». Текущему понятию «реальности». Другие стимулы, которые не могут быть приспособлены и не служат целям «Я», отвергаются. Когда радар чувств направлен на внешний мир, то, как отбираются и фильтруются поступающие данные, в значительной степени определяет то, что присутствует в сознании в этот момент. Таким образом создается «бодрствующее сознание».

Есть еще один аспект этого механизма сканирования. Он не только может уменьшить количество желаемых входящих данных, но также может поворачиваться в разных направлениях, чтобы сосредоточиться на разных вещах. Привлекательная сцена может «захватить внимание». Интересный комментарий может заставить «навострить уши». Сканирующее устройство органов чувств поворачивается и склоняется, ориентируясь сначала в одном, а затем в другом направлении.

Это действие, которое, по крайней мере потенциально, может координироваться вышестоящими структурами. Однако не всегда это делается с той целеустремленностью и обдуманностью, что свидетельствует о координации сверху. Некоторые привычные способы сканирования окружающего мира являются просто результатом привычки. Хотя первоначально они были результатом инстинктивного побуждения или решения буддхи, благодаря повторению они стали выполняться почти автоматически. Например, у человека может быть привычка смотреть в окно во время завтрака, а не читать газету. Садясь в машину, он рассеянно крутит радио, пока не находит свою любимую программу. Один человек может по привычке посмотреть на одежду нового знакомого; другой замечает его позу или речь. Наш сенсорный сканер большую часть времени руководствуется привычкой и начинает работать почти автоматически. Таким образом, «сканирующие привычки» часто определяют содержание нашего бодрствующего сознания, изменяя его от момента к моменту. Они играют ключевую роль в формировании состояния ума. Несмотря на то, что такие привычки часто формировались случайно, без какой-либо особой причины или цели, они сохраняются, по сути, незамеченными, автоматически и бесцельно формируя и переформируя наше сознание от момента к моменту.

Но такие привычки сканирования влияют не только на мгновенное бодрствующее сознание. Содержание бессознательного также сильно затрагивается. Большая часть информации, поступающей от органов чувств, никогда не осознается. Она хранится непосредственно в тех областях разума, которые лежат за пределами обычного осознания. Под гипнозом человек может вспомнить детали своего окружения, о которых он, казалось, не знал в то время, когда они происходили. Таким образом, некоторая информация, хоть и «значимая» для «Я», не может быть правильно обработана бодрствующим сознанием. Оно рефлекторно откладывается в хранилище бессознательного. Человек «скрывает это от себя», так сказать. Такие переживания часто бывают эмоционально заряженными, слишком «горячими», чтобы их можно было удержать в сознании, поэтому они отбрасываются в неизвестную часть сознания.

Более того, даже те вещи, которые сознательно признаются, оставляют прочный отпечаток в бессознательном. Телевизионная драма, изображающая насилие, может оставить неизгладимый след на впечатлительном ребенке, но также воспринимаются менее яркие образы и звуки, тихо и непрерывно, медленно преображая внутренний мир на протяжении всей жизни. Хотя привычки к сканированию и вниманию, которые определяют ежедневную рутинную деятельность, могут показаться тривиальными, а стимулы могут казаться «бессмысленными», в силу своего количества они становятся важными. Огромная часть содержимого читты накапливается посредством процессов, которым психологи уделяют мало внимания. Тем не менее, сознание чрезвычайно затрагивается этой медленной, не бросающейся в глаза формой. Большая часть процесса медитации и дисциплины йоги направлена ​​на трансформацию осознания посредством постепенного, но настойчивого переформирования таких, казалось бы, безобидных привычек направления внимания.

[Mit]

ПАМЯТЬ И ПОДАВЛЕНИЕ

Таким образом, существуют различные способы, которыми ум избавляется от тех данных, которые он не удерживает в непосредственном осознавании. Некоторые из них просто засовываются в хранилище памяти и легко оттуда извлекаются. Бодрствующее сознание создается путем исключения из сознания (диссоциации) определенных мыслей, переживаний и воспоминаний, несовместимых с тем сознанием, которое было сконструировано. Это «избирательное невнимание» направлено на исключение тех элементов сознания, которые связаны с эмоциональными переживаниями, которые человек не смог бы комфортно интегрировать.

Джоан заходит в группу друзей, которые обсуждают тот факт, что её жених открыто встречается с двумя другими девушками. Когда они замечают, что она хуже них, они смущенно останавливаются. Но Джоан начинает небрежно болтать о разных вещах, все время удивляясь про себя, почему её друзья смотрят на неё так странно. Ей удалось «не услышать» разговор, который разрушил бы её иллюзию безопасности, так же как удалось «не заметить» других свидетельств того, что её отношения с женихом рушатся.

Даже сознательно воспринимаемые данные могут быть «вычеркнуты из записи», так что они останутся в бессознательном, но будут недоступны для памяти. Устранение такого эмоционально заряженного опыта из памяти или «подавление» является ключевой концепцией психоанализа. Поле осознаваемого, возникающее в результате подавления, явно сужено, что дополнительно ограничивает доступный фонд информации и ограничивает способность человека выбирать. Результат был довольно преувеличенно охарактеризован Джорджем Гроддеком: «Человеческий разум есть не что иное, как глупость, приобретенная в результате подавления».

В отличие от психоанализа, который подчеркивает роль подавления в формировании бессознательного, йога-психология считает отпечатки, оставленные постоянным вводом повседневных сенсорных впечатлений, столь же важными для построения бессознательного. Относительно нейтральные, не явные впечатления, которые постоянно возникают в ходе повседневного рутинного существования, составляют большую часть содержания ума — как сознательного, так и бессознательного. Психоанализ делает упор на подавление, потому что его интересует, как возникает психическое заболевание. Психология йоги, однако, больше заинтересована в том, чтобы обеспечить способ понимания даже хорошо адаптированного ума, чтобы развитие не ограничивалось тем, что в настоящем моменте считается «нормальным».

[Mit]

НЕИЗВЕСТНЫЙ РАЗУМ

Представления о том, как строится и поддерживается нормальное бодрствующее сознание, не так уж сильно отличаются в йоге и западной психологии. Процессы фильтрации, отбора и вытеснения являются общими для обоих. Более того, и на Востоке, и на Западе существует представление о том, что большая часть ментального поля обычно находится вне сознания. Эти идеи в основном одинаковы. Но существуют разногласия по поводу того, что именно исключается из обычного сознания. Противопоставление представлений о том, что лежит за пределами обычного сознания, составляет основное различие между йогой и современной психологией. На Западе это неизвестная территория, потому что она по определению лежит за пределами известного. Предполагается, что он содержит инстинкты и кусочки того, что не вписывается в реальность на уровне эго.

Но в психологии йоги эта территория известна. Те, кто сформулировал систему йогической психологии, сделали это благодаря тому, что экспериментально ознакомились с этими внутренними пространствами. Медитация развивалась как техника проникновения в эти области и обнаружения того, что там находится. Результатом является систематическая и подробная концептуализация «неизвестного разума».

Современная психология постепенно приблизилась к этим сферам, а также начала разрабатывать некоторые концепции и методы для работы с ними. Фрейд и Юнг были, пожалуй, первыми из тех, кто рискнул проникнуть в этот «неизвестный» или «бессознательный» разум.

[Mit]

Исследование бессознательного в психоанализе: его пределы

То, что было отфильтровано в результате избирательного невнимания и подавления, накапливается в том огромном ментальном резервуаре, который психоаналитики называют «бессознательным». Когда в бессознательном много вытесненного эмоционального материала, попытки человека действовать в мире будут нарушены. Хотя такой материал был отброшен из бодрствующего сознания, потому что он «не подходил», он постоянно грозит вторжением в то узкое определение реальности, которое не могло его вместить. Само его существование создает постоянную проблему для сознания эго-уровня. И поэтому он всегда должен быть надежно скрыт от глаз.

Однако само его существование означает, что человек не функционирует тотально и полностью: он будет вталкиваться и втягиваться влияниями, действующими за пределами его сознания. Я-ориентированность ограничена узким полем, и решения буддхи ограничены тем, что они имеют только лишь это в качестве системы отсчета. Психоанализ развивался как терапевтический метод преодоления такого ограничения путем приведения в сознание части бессознательного материала. Аналитик и пациент вместе пытаются наблюдать поток психических событий через сознание пациента. Это делается посредством вербализации пациентом того, что он наблюдает в цепочке ассоциаций. По мере осознания каждой мысли пациент пытается описать её, стараясь быть абсолютно честным и ничего не упускать. Больной не только лишь говорит. Он должен в то же время объективно слушать то, что говорит сам. По мере того, как он делает все возможное, чтобы вербализовать то, что приходит ему на ум («свободные ассоциации»), и он, и терапевт наблюдают за потоком ментальных событий. Из этого они начинают делать некоторые выводы о том, что происходит в бессознательном уме.

Если анализ был успешным, пациент должен позволять, по крайней мере, небольшой части себя участвовать в этом наблюдении и умозаключении. Эту часть его самого иногда называют «наблюдающим эго». Если эта работа успешна, наблюдающий сегмент Эго набирает силу и способность, в конечном счете (к тому времени, когда лечение будет прекращено), чтобы продолжать работу более или менее в одиночку, без помощи терапевта. Чем больше материала интегрируется в личность, тем шире поле осознания и более эффективное функционирование. В психологии йоги мы бы сказали, что расширенный уровень наблюдения привел к новому уровню контроля и интеграции.

Когда психоаналитической терапии удается расширить недостаточно развитое эго настолько, чтобы оно могло более эффективно действовать в мире, чаще всего пациент считает себя «здоровым» и готов прекратить лечение. Часто мало кто интересуется эволюцией состояний сознания или уровнями роста и зрелости, лежащими за пределами комфортного и адаптивного. По этой причине психоанализ и большую часть современной психотерапии можно назвать «дефицитными» или «ориентированными на болезнь» по сравнению с йоговской психологией, которая более «ориентирована на развитие». Несомненно, современная психотерапия возникла в основном из попыток помочь людям, которые идентифицированы как пациенты, — людям, у которых способность справляться с окружающей средой сильно ограничена.

Это, конечно, не всегда верно. Психоанализ в какой-то степени расширился до работы над самосовершенствованием, выходящим за рамки простой адаптации, включая лечение непациентов. Это особенно верно в случае «обучающего анализа», который представляет собой интенсивную психотерапию для самого терапевта. Это должно познакомить его с аспектами самого себя, которые ранее были ему неизвестны, способствуя его собственному личностному росту, а также обеспечивая основу личного опыта для его понимания пациентов. Хотя это составляет лишь небольшую часть психоаналитической терапии, её проводят «обучающие аналитики», которые обучают и берут на себя инициативу в формулировании теории. Это неизбежно привело к расширению перспективы психоанализа и попытке адаптировать его методы для содействия росту за пределами социально определенных норм «психического здоровья».

Акцент делается на анализе конфликта, на зондировании и раскрытии корней и истоков патологического процесса. Иногда это делается путем реконструкции психологического развития пациента, в других случаях оно основано на анализе того, как он действует «в настоящем». Текущим примером является «Транзактный анализ», в котором изучаются существующие модели взаимодействия, чтобы их можно было изменить.

Тем не менее, в каждом случае наибольшее внимание уделяется негативному, больному или неадекватному аспекту человека. Часто работа над подобным анализом, хотя и будет полезной до некоторой степени, может отвлечь внимание от важности синтеза: интегративных и производящих рост процессов. Это подчеркивает Ассаджиоли, который совсем недавно попытался направить терапию в противоположном направлении, сделав акцент на синтезе. Противопоставляя свой подход, который он называет «психосинтезом», обычному акценту на психопатологии, он говорит:

Этот патологический подход имеет, помимо своих преимуществ, также серьезный недостаток, а именно чрезмерный акцент на болезненных проявлениях и низших аспектах человеческой природы... Более того, многие важные реальности и функции могут быть отброшены или проигнорированы: интуиция, креативность, воля и самое ядро ​​человеческой психики — Сущность.

Однако он не уточняет, в какой степени он пришел к своим техникам, благодаря профессиональной работе и личному опыту или же он научился этому от других традиций, Ассаджиоли включает в себя определенные методы внутреннего диалога, идентичные древневосточным практикам. Они, конечно же, сочетаются с другими подходами, некоторые из которых являются общими для других школ терапии, а некоторые — специфичны для него самого.

Тем не менее, некоторые пациенты, проходящие традиционную психоаналитическую терапию, приходят к выводу, что в процессе обучения наблюдению за потоком свободных ассоциаций кроется потенциал для дальнейшего роста. Кажется, они интуитивно понимают, что если один такой уровень наблюдения возможен, то за ним должны быть и другие. Например, почему нельзя наблюдать ту часть ума, которая наблюдает за цепью свободных ассоциаций, само «наблюдающее эго»? Если культивирование наблюдающего эго в какой-то степени освободило человека от беспокойства и замешательства, то разве развитие более высокого уровня не расширило бы его кругозор еще больше? Таким образом, многие продолжают свою терапию, стремясь к дальнейшей эволюции.

Однако, даже когда аналитик и пациент заинтересованы в том, чтобы открыть двери для развития, выходящего за рамки просто адаптивного, аналитическому методу присущи определенные трудности. Ибо оно основано на словесном описании пациентом своих мыслей, протекающих в его уме. Но большую часть содержания сознания нелегко выразить словами. Мысли пролетают слишком быстро, чтобы всё успеть уловить. К тому же многие мысли просто неописуемы. Кроме того, невозможно все вербализовать, слишком много всего. Это сильно ограничивает аналитическую технику и явно делает ее непригодной для исследования тех уровней сознания, которые выходят за пределы ментального, вербального плана.

Даже те школы современной психологии, которые принимают концепцию бессознательного, пытаются изучать его на основе наблюдения за поведением. В случае психоанализа поведение является вербальным. Это лишь в малой степени отличается от подхода экспериментальной психологии, где наблюдаемое поведение, будь то эмоциональное или вербальное, является основным источником данных. Поведение — это внешнее явление, и любое его изучение должно оставаться отличным от непосредственного наблюдения за сознанием, осуществляемого в ходе интроспекции. В этом смысле современная психология не разработала жизнеспособной дисциплины интроспекции, и вся западная психология в основном бихевиористская:

«Есть две дороги ко всякому знанию. Можно переживать мир как объект или переживать его непосредственно, познавать его эндопсихически… Индийская культура довела субъективный метод... до конца, в то время как наша западная культура взращивает метод объективного познания».

Следует отметить, что в начале истории экспериментальной психологии Вундт в Германии инициировал организованную попытку изучения сознания посредством интроспекции. Конечно, эти интроспекционисты по-прежнему полагались на словесное общение в своем опыте как на источник данных, поэтому технически их все еще можно назвать «бихевиористами».

Поскольку современная психология приближается к бессознательному «извне» через выводы, сделанные путем наблюдения за поведением, она, естественно, сосредоточилась на появлении материала, относящегося к происхождению и развитию индивидуального, ориентированного вовне и адаптированного «эго». Хотя и восточные, и западные методы начинаются с ментальной сферы и оба нацелены на исследование неизвестных сфер сознания, в психоанализе и большей части современной психодинамической теории считается, что исследование внутреннего мира ведет лишь к все более детальному познанию внутреннего мира личного прошлого. «Самый глубокий слой бессознательного не может быть иным, как психическим отражением тех ранних биологических событий, которые группируются под названием эмбриологического развития». Таким образом, в психоаналитической теории пределом внутреннего исследования могут быть только самые ранние стадии индивидуальной истории. Нет понимания, что такое исследование может привести к областям, выходящим за рамки персонального.

Это отражено в метафоре, которую Фрейд использует для описания разума. Он сравнивает его с айсбергом, из которого видна лишь небольшая часть, сознательная часть. Остальное, большая часть разума, скрыта под поверхностью и вне поля зрения. Но айсберг холодный, изолированный, плывущий без какой-либо связи или заземления. Это, по-видимому, отражает в основном депрессивную точку зрения, предположение, что человек безвозвратно отделен, изолирован и одинок. Как мы увидим, психология йоги имеет другую ориентированность.

[Mit]

Коллективное бессознательное: открытие трансперсонального

В отличие от Фрейда и его последователей, Юнг, казалось, понял, что в бессознательном есть нечто большее, чем просто личностные аспекты.

Для Фрейда...бессознательное имело исключительно личную природу...Более или менее поверхностный слой...несомненно личный...Но это личное бессознательное покоится на более глубоком слое, который не вытекает из личного опыта и это не личная приобретенность, а врожденная.

Юнг обнаружил универсальные закономерности и образы в своих исследованиях мировой мифологии и религиозных символов, а также в снах своих пациентов. Он чувствовал, что это указывает на нечто, выходящее за рамки личного прошлого ребенка или его воспитания. Он назвал это коллективным бессознательным:

Я выбрал термин «коллективный», потому что эта часть бессознательного не индивидуальна, а универсальна; в отличие от личной психики, она имеет содержание и способы поведения, более или менее одинаковые везде и у всех индивидуумов. Иными словами, она одинакова у всех людей и, таким образом, составляет общий психический субстрат надличностной природы, присутствующий в каждом из нас.

Юнг считал, что это коллективное бессознательное предлагает проводник для интеграции эго с личностью. Юнг использует «эго» как более или менее синоним «нормального бодрствующего сознания», в то время как в терминологии Фрейда «эго» имеет как сознательные, так и бессознательные компоненты. Он считал, что символы из сновидений были «основными носителями посланий от инстинктивной к рациональной части человеческого разума». Эти послания пришли в виде символов, которые появляются во всех культурах. Эти универсальные символы Юнг назвал «архетипами». Хорошо известные проявления архетипов встречаются в мифах и сказках. Например, принц, который приходит разбудить Спящую Красавицу, является классическим примером «архетипа героя».

Архетипы из коллективного бессознательного поставляют эго символы, направляя и мотивируя его. Эти заряженные символы «просачиваются в эго», заставляя эго в некоторых случаях отождествлять себя с ними и бессознательно проигрывать их, а в других случаях видеть их во внешнем мире. Юнг чувствовал, что сновидения действуют таким образом, чтобы восстановить баланс в том, кто чрезмерно развил какой-то аспект себя. Например, мужчина, который был чрезмерно агрессивным и мужественным, мог обнаружить, что его сны пропитаны женским архетипом. Это, благодаря своему тонкому влиянию, помогло бы сбалансировать его жизнь.

Согласно Юнгу, неизвестная сторона личности проявляется через творческую интуицию и в произведениях искусства и других творческих работах, а также через сны. Если прислушаться к этой информации, то можно интегрировать в эго отделенные части себя и начать становиться более зрелой личностью. Эго берет эту информацию и использует ее для своего расширения. Интегрирующая тенденция к этому лежит в коллективном бессознательном, где находятся архетипы. Это коллективное бессознательное представляет собой первичный, доисторический мир инстинктов. Это основной субстрат биологических, инстинктивных тенденций, восходящих к самому раннему развитию человека, когда его «психика была еще близка к животной. Эта чрезвычайно древняя психика формирует основу нашего разума точно так же, как строение нашего тела основано на общей анатомической структуре млекопитающего».

Юнг чувствовал, что именно в этой примитивной психике можно найти «фундамент плана, лежащего в спящем состоянии» для конкретного направления, в котором пойдет его личное развитие. Таким образом, он оказался в любопытном и парадоксальном положении, утверждая, что высшая интеграция и креативность человека направляются его самым примитивным уровнем бытия, «инстинктивным» коллективным бессознательным. Это не согласуется как то с теорией роста и эволюции.

[Mit]

Сущность в Юнгианской Психологии

Согласно Юнгу, примитивные инстинкты коллективного бессознательного содержат зерна того, чем человек может быть и станет. Именно это формирует будущее и определяет конкретную индивидуализацию человека. Эта интегрирующая тенденция в коллективном бессознательном выражает себя в виде архетипа, который Юнг называет «сущностью». Эта сущность представляет собой потенциальную целостность эго. Но для него соединение противоположностей, составляющее одно «целое», неизменно порождает своего рода напряжение. Следовательно, хотя сущность Юнга стремится к своего рода целостности, она не похоже на сущность психологии йоги, состояние мира, спокойствия или совершенства. А больше является сосуществованием противоположностей.

На самом деле конечный результат личностной эволюции и то, как его можно достичь, неясны в юнгианской психологии, хотя нам говорят, что «конечная цель юнгианской психотерапии — сделать символический процесс осознанным».

Способность распознать архетип, увидеть символический образ за симптомом немедленно трансформирует опыт. Это может быть и болезненно, но теперь это уже имеет смысл. Вместо того, чтобы изолировать больного от его собратьев, это объединяет его с ними в более глубоком взаимопонимании. Теперь он чувствует себя соучастником коллективного человеческого предприятия — мучительной эволюции человеческого сознания, — начавшейся во мраке первобытного болота и закончившейся неизвестно где.

Для Юнга сущность остается интегрирующей тенденцией, скрытой в коллективном бессознательном. Она выходит на свет только посредством архетипов, посылающих сообщения эго через сны и символы, и тем не менее она остается во тьме бессознательного, никогда не познаваемого напрямую. Это можно узнать только косвенно через символы сна, догадки и так далее. Это не знающеё. Человек должен полагаться на эго как на основу своего сознания. Это знающее. Именно эго интегрирует информацию, поступающую от самого себя. Сущность может быть познана только объективно и на расстоянии, посредством умозаключения. Сознание может быть только свойством эго. Юнг сказал: «Никакое сознание не может существовать без… эго… Сознание нуждается в центре… Мы не знаем другого вида сознания и не можем представить себе сознание без эго».

Он не продвинулся в своем исследовании достаточно далеко, чтобы обнаружить, что «эго», это «нормальное осознание», может увеличиваться и изменяться так многократно, что оно станет радикально отличным от обычного сознания. Он не понимал, что потенциал для роста настолько велик, что его результат мог уйти достаточно далеко от знакомого мира обычного эго, чтобы стать ему совершенно непонятным.

Понятие измененного состояния сознания, которое открывало бы перспективу за пределами обычного бодрствующего сознания, было, по мнению Юнга, невозможным. Приходилось полагаться на пробуждающееся эго сознание, чтобы ассимилировать те кусочки коллективного бессознательного, которые оно могло поглотить с помощью подсказок из снов и символов. С этой точки зрения единственная надежда человека состоит в том, чтобы подровнять бессознательное таким образом, чтобы оно не перекрывало его полностью. Ибо Юнг очень ясно видел, что если интегрировать слишком мало бессознательного, его аспекты могут стать подавляющими — даже те архетипы, которые потенциально наиболее полезны. Он сказал, если безсознательное:

...содержит слишком много вещей, которые обычно могут осознаваться, тогда его функция становится искаженной и предвзятой; появляются мотивы, не основанные на истинных инстинктах, но обязанные своим существованием и психическим значением тому факту, что они были отнесены к бессознательному путем вытеснения или пренебрежения. Они как бы накладываются на нормальную бессознательную психику и искажают ее естественную склонность к выражению основных символов и мотивов.

Юнг признавал, что только путем интеграции вытесненного материала можно избежать воздействия невидимых влияний бессознательного. В своей работе с пациентами он продемонстрировал, что такая интеграция приводит к тому, что человек становится более осознанным, более творческим. Но он сказал, что уменьшение нагрузки вытесненного материала позволяет «инстинктам» проявляться более ясно. Это кажется чем-то большим, чем просто семантический вопрос, поскольку инстинктивная сторона человеческой природы и его высшая природа, по-видимому, не были четко выделены в психологии Юнга. Они были свалены в кучу в коллективном бессознательном и выражали себя смешанным образом через архетипы.

Это контрастирует с точкой зрения психологии йоги, где инстинкты рассматриваются как низшая форма сознания, более примитивная, чем уровень эго. Они лежат по одну сторону уровня эго, а состояния высшего сознания — по другую. В психологии йоги существует уровень сознания за пределами уровня эго, который в конечном итоге проявляется по мере того, как осознание постепенно расширяется, делая все больше и больше бессознательное осознанным. Оно расцветает, когда бессознательное, наконец, полностью познано.

Но Юнг, как и Фрейд, понятия не имел, что полная интеграция бессознательного может быть осуществима. Он не знал, что можно осознать весь разум, включая то, что он называл «коллективным бессознательным».

Юнга часто считают сторонником восточной психологии. Многие из его понятий (например, «сущность», мандала) на самом деле были взяты из восточных источников, хотя он радикально изменил их значения. Он написал предисловия к переводам ряда важных восточных книг. Однако более пристальный анализ работ Юнга показывает, что на самом деле он рассматривал восточные концепции как проявления своих «универсальных архетипов» и видел их в контексте своих собственных мыслей. Его «Сущность» на самом деле во многих отношениях сильно отличается от «Сущности» индийской психологии. В некоторых важных отношениях Юнг обнаружил, что не может выйти за пределы предубеждений своей западной точки зрения; его неспособность понять состояние сознания отдельно от его концепции эго привела его к интерпретации йоги в эго-ориентированных терминах современной психологии.

Для него «высший голос» исходил, как ни странно, из примитивного инстинктивного коллективного бессознательного. Неудивительно тогда, что человек не мог испытать это непосредственно: он был бы поглощен — погружен в мир, где доминируют инстинкты, где он быстро потерял бы ориентир. Юнг сказал: «Это должно считаться катастрофой, когда эго ассимилируется сущностью». Для него отход от эго-сознания мог означать только безумие, психоз. Это пугающее предубеждение окрасило все его представление о йоге:

Мастера прошлого в искусстве самоконтроля, йоги, достигают совершенства в самадхи, состоянии экстаза, которое, насколько нам известно, эквивалентно состоянию бессознательности.

Собственно, в психологии йоги самадхи — это высшее состояние сознания, кульминация многолетних упорных тренировок. В традиционных учениях его четко отличают от экстаза, являющегося результатом резкого и в значительной степени непроизвольного погружения в аспект внутреннего мира (бессознательного), не полностью интегрированного в осознавание. Один из них — одержимость экстазом. Самадхи, напротив, достигается систематически, и после достаточной подготовки в него можно входить и выходить по желанию.

Но Юнг, казалось, не знал об этом различии. Он приравнивает самадхи к экстазу и считает его идентичным «состоянию бессознательности:
Неважно, называют ли они наше бессознательное «вселенским сознанием», факт остается фактом: в их случае бессознательное поглотило эго-сознание. Они не понимают, что «универсальное сознание» имеет противоречие в терминах, поскольку исключение, отбор, различение являются корнем и сущностью всего, что претендует на имя «сознание».

Для него высшие состояния сознания, достигаемые в йоге, могли рассматриваться только как «потеря» «сознания эго»: пугающая перспектива.

Такое неправильное представление о восточных дисциплинах не является чем-то необычным:
В недавнем интервью Стэнли Келеману, известному биоэнергетическому терапевту, был задан вопрос: "Я так понимаю, вы будете возражать против притока восточной духовности, которая побуждает нас позволить эго умереть, отказаться от иллюзии индивидуальности…?" Он ответил: «Я думаю, что все эти вещи опасны и вводят в заблуждение. Послушайте, очень легко быть космическим существом, погрузиться в Единство».

Он полагает, что единственный способ избавиться от ограничений эго — регрессия. Нужно «погружаться» в чувство единства. И все же он отмечает, как бы мимоходом:

Один из моих учителей... преподал мне важный урок:
«Вы никогда не убьете эго, вы только обнаружите, что оно живет в большем доме, чем вы думали».

Он понимает, что путь эволюции должен включать в себя постепенное расширение ощущения сущности. Но он не осознает, как далеко это может зайти. Ему еще не приходилось открывать, что в конце концов это может привести к побегу из оков эгоизма.

Процесс медитации индивидуален. Расширение сознания, которое развивается, достигается не только на игровом поле внешнего поведения. Его можно развивать тихо и внутренне. Для случайного западного наблюдателя, не знакомого с такими практиками, возможен только один вывод: медитирующий «погружается в недифференцированное состояние». Тонкости внутреннего исследования нелегко понять тому, кто ориентируется на материалистические внешние критерии современной науки.

В своих теоретических работах Юнг создает впечатление, что его знание этих более глубоких слоев бессознательного происходит из изучения мифов и символов, а также из отчетов его пациентов. Однако чтение его автобиографии «Воспоминания, сны, размышления» позволяет предположить, что собственные периодические встречи Юнга с непроизвольными изменениями сознания могли сыграть важную роль в формировании его теорий. Эти эпизоды, по-видимому, были для него внезапным и даже тревожным отходом от его «эго-сознания». В любом случае у него не было преимущества систематической программы внутреннего исследования, которая позволила бы ему интегрировать опыт этих явлений и выйти за их пределы. Вместо этого он видел их отдельными от своего «эго-сознания», посланиями коллективного бессознательного и, возможно, немного угрожающими. Было бы «катастрофически» быть «поглощенным» этим, и эго могло бы ассимилировать лишь ограниченное количество этого. Таким образом, огромные области внутреннего мира оставались отрезанными от прямого экспериментального исследования Юнгом.

Возможно, именно по этим причинам Юнг так настойчиво придерживался нормального бодрствующего сознания как единственно возможного. «Реальность», возникающая в результате обычного способа фильтрации входящих данных, была единственной, которую он знал. Насколько он мог понять, состояние самадхи заключалось в потере сознания, а не в его расширении. Для него ясность сознания была возможна только в пределах эго. Реальность, структурированная эго, была единственно возможной «реальностью». Исключалась возможность переживания состояния сознания, лежащего за пределами обычного эго:

Мы должны искать другое решение. Мы верим в эго-сознание и в то, что мы называем реальностью… Поэтому наше европейское эго-сознание склонно поглощать бессознательное, и если это оказывается невозможным, мы пытаемся его подавить.

То, что ограниченное эго не может усвоить, оно отрицает и вытесняет. Те фрагменты данных опыта, которые указывают на неадекватность наших представлений о «реальности», скорее выталкиваются из поля зрения, чем остаются в поле зрения, чтобы служить побуждениями к реорганизации нашего способа видения мира. Они запихнуты в наше и без того переполненное бессознательное. Здесь они увеличивают нашу психологическую нагрузку и подчеркивают нашу восприимчивость к беспокойству и психическим расстройствам.

Работа Юнга была очень ценна тем, что подчеркивала, что в непознаваемом разуме есть что-то помимо его личных аспектов, хотя он и не признавал, что можно испытать это непосредственно. Он зашел достаточно далеко в подсознание, чтобы обнаружить, что там есть нечто большее, чем тьма. Он сказал: «То, что наш век считает тенью, низшей частью психики, — это больше, чем просто что-то негативное». Он понял, что в этом заключается возможность знания и осознания, выходящих за пределы индивидуальных ограничений.

Но он ошибочно полагал, что весь материал из-за пределов личного поля исходит из одного и того же места. Все это было «биологическим, доисторическим и… архаичным». Он смешал инстинктивный уровень психики с интегрирующей тенденцией высшего сознания. Оба они находились вне нормального эго-сознания и личного бессознательного, поэтому он считал их идентичными. Это сочетание самого примитивного и самого развитого сознания он назвал коллективным бессознательным.

Совместная работа с ними соответствовала мировоззрению и предубеждениям его культуры. Эго рассматривалось как кульминация развития сознания. Его порождает примитивное, инстинктивное коллективное бессознательное.

В мышлении его времени все было либо инстинктивно, либо усвоено. То, что нельзя было объяснить с точки зрения обучения и личной истории, могло исходить только из одного источника — инстинктов. Он говорит, что архетипы — это «инстинктивная тенденция, такая же заметная, как стремление птиц строить гнезда или муравьев — формировать организованные колонии».

«Инстинкты — это безличные, повсеместно распространенные, наследственные факторы динамического или мотивирующего характера… есть веские основания предполагать, что архетипы — это бессознательные образы самих инстинктов, другими словами, что они представляют собой образцы инстинктивного поведения».

Но есть трудности в этом подходе. Если коллективное бессознательное через формирование архетипов направляет эго в его интеграции и развитии, откуда оно обретает эту мудрость и изощренность? Как может более примитивный, архаичный уровень человеческой психики организовать и направлять более развитую?

Архетип Юнга, толкавший человека к более полной дифференциации его индивидуальной личности, «сущности», был индивидуальным явлением. Хотя архетип из «коллективного» бессознательного и универсальный в том смысле, что он есть у каждого человека, и символы, в которых он выражается, обнаруживают определенное сходство, он не является «надличностным» в том смысле, в котором мы используем это слово. Будучи составленным из комбинации первобытного разума, высшего сознания и влияний не полностью исследованного личного бессознательного, оно, очевидно, было бы различным для каждого человека. Оно было бы уникальным, «появляющимся только один раз во времени». Но в психологии йоги «надличностное» сознание указывает на нечто совершенно иное.

[Mit]

Коллективное против трансперсонального

По мере продвижения личной эволюции человек обнаруживает, что его сознание имеет больше общего с сознанием других, развивших себя. По мере того, как расширяется чувство «Я», личные определения "Я" увеличиваются, пока в конечном итоге они не начнут перекрываться. Тогда они становятся трансперсональными-надличностными.

Люди, функционирующие на уровне сенсорно-моторного ума (манаса), существуют в большей степени в состоянии несоответствия. Когда ум перескакивает с одного предмета на другой, картина впечатлений сильно отличается от одного человека к другому. На этом уровне человек сильно отличается от своего ближнего. Одного человека могут волновать сенсорные стимулы, связанные с сексом, другого — связанные с едой. Внимание каждого привлекается к этим желаниям совершенно отличными друг от друга путями. На этом уровне преобладает несоответствие, консенсус и согласие достигаются с трудом, обязательно путем компромисса, с присущими ему борьбой и конфликтом.

Но по мере того, как сознание расширяется, оно достигает уровней, где общего больше. С точки зрения психологии йоги, сознание развитого человека похоже на сознание другого человека, функционирующего на том же уровне, тогда как сознание двух людей, в которых доминирует манас, совершенно различно.

В высших состояниях сознания, описанных в йоге, опыт не только схож, но и поделен между каждым. Другими словами, мы можем думать об иерархии сознания как о пирамиде. У основания есть обширная территория, где существует разнообразие. Но, поднимаясь по разным уровням иерархии, мы начинаем приближаться к другим, которые походят на тот же ступенчатый стиль. На вершине пирамиды все пути должны сойтись, и обретаемые там сознание и перспектива идентичны. Это не «потеря сознания» и не возврат в недифференцированное состояние. С этой точки хорошо просматривается любая часть окружающего пространства.

Например, по мере преодоления эго-уровня я-ориентации и отбрасывания разнообразия, являющегося свойством этого уровня, начинают исчезать препятствия на пути к переживанию не-личностного, объемлющего сознания. Таким образом, высшее сознание переживается как «над» личностью, хотя личность остается нетронутой внизу, чтобы служить его инструментом. По этой причине те, кто достиг более высокого сознания, могут продолжать сильно отличаться друг от друга в своем внешнем поведении, даже если их лежащее в основе сознание стало идентичным. Это контрастирует с попыткой обрести идентичность путем изменения эго или более грубых аспектов личности. Социальный конформизм, единообразное поведение и однообразная одежда в некотором смысле являются полярными противоположностями единства, переживаемого посредством продвинутого осознания.

[Mit]

МОДЕЛИ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

В своей работе со снами и мифами Юнг обнаружил свидетельства существования трансперсонального уровня сознания, но не считал его — даже потенциально — общим. Он не полностью порвал с фрейдистской моделью изолированного айсберга. Сознание каждого человека было еще безвозвратно обособленным и индивидуальным, хотя архетипы, приводившие его к его неповторимой индивидуальности, были подобны тем, которыми руководствовались другие. В каждом случае они возникали из скрытого «коллективного бессознательного». Оно было инстинктивным и биологическим и по этой причине было общим субстратом для всех людей. Но формирующиеся здесь архетипы в каждом случае были разными. Даже самый всеобъемлющий интегративный архетип Юнга, «Сущность», которое часто считается «универсальной», на самом деле у каждого человека разное, хотя и присутствует повсеместно.

Сам того не осознавая, Юнг обнаружил в снах и символах свидетельства общей основы, превосходящей обособленность. Он непреднамеренно раскрыл наряду с примитивной частью разума более высокий уровень сознания. Это совершенно отличалось от ограниченного бодрствующего сознания, которое он пытался использовать, чтобы понять это. Оно было намного обширнее того эго-сознания, в которое он пытался его интегрировать. Оно было гораздо более развитым, чем инстинкты, с которыми он его путал. На самом деле он сочетал два вида контакта с осознаванием за пределами личного: тот, который можно испытать, возвращаясь к господству низшего ума (манаса), и тот, который возникает в результате движения вперед к расширенному сознанию.

Подобно многим исследователям, он открыл что-то огромное, значение чего он не мог полностью понять. Он увидел берег новой территории, но попытался описать ее в терминах старого мира. Подобно Колумбу, который называл аборигенов Нового Света «индейцами», потому что ожидал прибытия в Индию, Юнг пытался понять надличностное в терминах, знакомых ограниченному эго: он называл это «инстинктом». Но точно так же, как открытие Америки не было уменьшено ошибочными представлениями Колумба, открытия Юнга не обесцениваются неадекватностью его теории. Его открытие коллективного бессознательного остается эпохальной вехой в современной психологии.

[Mit]

Личное бессознательное: великий барьер

Итак, мы видели, что на самых грубых уровнях ментального функционирования существует большое несоответствие. Есть огромное разнообразие противоречивых влечений инстинктов и сенсорных раздражителей, так что человека тянет то туда, то сюда. Чтобы из этой массы разнообразия создать целостную личность, необходимо выделить части и «подавить» остальное. Это порождает сегмент разума, который мы называем «нормальным бодрствующим сознанием», который содержит гораздо меньше противоречий. Таким образом, человек может функционировать как идентифицируемый, действующий человек в обществе. Но то, что вытесняется из поля зрения, что подавляется, становится «личным бессознательным». Это первый слой непознаваемого ума. Под этим лежат те уровни за пределами личного, которые выявил Юнг. Под ними, в свою очередь, лежит космическое или сверхсознание. Здесь «под» подразумевается «глубже». К сожалению, эта форма речи неудобна, поскольку часто говорят, что «высшее» сознание возникает в результате «углубления» в себя.

Войдя в этот неведомый мир, вы обнаружите, что расслоение изначально не так легко различить. Даже в личном бессознательном есть проблески света с более глубоких уровней. Но, по существу, личное бессознательное является оплотом производных инстинктов и подавленных воспоминаний (самскар). Это место, где привычки оставляют свои впечатления. Таким образом, при путешествии внутрь личное бессознательное становится «песчаной ловушкой ума». Это ловушка, лежащая между сами собой и своей целью. Это своего рода препятствие, из-за которого человека может затянуть в зыбучие пески инстинктивных побуждений или подстеречь воспоминания о прошлом опыте. Эти прошлые впечатления отягощены в бессознательном энергией, которой они были наделены (кармой). Они представляют человека во время его внутреннего исследования с почти непреодолимым соблазном. Они рождают восторженные фантазии и соблазнительные воспоминания. Это сирены внутреннего моря, заманивающие на скалы запутанности и смятения. Или же они представляют те аспекты нашей личности, которые были вытеснены, потому что были неприемлемы: темные тени психики, с которыми человек не мог примириться. Эти аспекты личности могут таиться во тьме неведомого разума, принимая ужасные, угрожающие размеры.

Таким образом, бессознательное — это темный мир, населенный соблазнительной Лорелеей и гротескными монстрами, предлагающими лишь проблески света высшего сознания, чтобы провести человека через него.

[Mit]

Психоз и мистика

Темный мир личного бессознательного — это барьер, который должен преодолеть внутренний исследователь, желающий достичь более высоких уровней сознания. В ходе своих исследований во время медитации он должен постепенно прокладывать себе путь через эту опасную территорию.

Секрет успеха двоякий. Во-первых, должна быть тщательная подготовка. Постепенно тренируя тело, чтобы оно могло расслабиться, и постепенно сводя к минимуму отвлечения плохо организованной нервной системы, ум может стать более отстраненным и наблюдательным, беспристрастно наблюдая за потоком ума. Когда сенсорный поток снижается, прошлые впечатления, бурлящие из читты, банка памяти, начинают появляться перед внутренним наблюдателем. Здесь обнаружится вытесненный материал, из-за которого границы Я-ориентированности стали узкими и ограниченными. Мало-помалу эти вытесненные воспоминания, эти смущающие частички себя должны постепенно признаваться и включаться в его сущностью концепцию, расширяя чувство "Я".

Если управление входным потоком было мудро устроено так, что минимум диссонирующего и мешающего материала принимается, то внутреннее исследование имеет шансы на успех. Это задача медитирующего устроить себе довольно комфортное или, по крайней мере, терпимое путешествие по внутреннему миру. То, что он вложил в свое бессознательное через свою повседневную деятельность — случайное чтение, просмотр телевизора, дружеские беседы, эмоциональные всплески, деловую или профессиональную деятельность, — все это будет ждать его, когда он обратится внутрь себя.

Другой его инструмент — однонаправленное внимание, непоколебимо зафиксированное на его цели, которая представляет собой уровень сознания, лежащий за пределами личного бессознательного. Если его воля непоколебима, он может избежать вовлечения в соблазнительные образы в личном бессознательном или в борьбу с теми из них, которые угрожают его узкому Я-восприятию. Если его внимание будет постоянно сосредоточено на пункте назначения, лежащем за пределами личного бессознательного, он сможет успешно пройти его.

Некоторе, кто входит в этот мир неведомого разума, проходят его не так хорошо. Психотик — это тот, кто сбился с пути. Войдя без предварительной подготовки, он находит топку дьяволов, злых духов и гротескных монстров, которые быстро поглощают его. Его чувство "своего Я" слишком ограничено, чтобы охватить это, и именно по этой причине такие негативные воспоминания и образы были изгнаны в бессознательное в первую очередь. Более того, у него нет силы воли, чтобы удержать себя в этом путешествии. Поскольку его Я меняется от момента к моменту, нет последовательно определенной цели, и воля колеблется. При особенно лихорадочном пути путешествия и без решительного проводника путешественник погрязает в личном бессознательном и теряется в мире безумия.

[Mit]

Психические явления

Исследования по парапсихологии отражают то, что может произойти, когда эго на мгновение выходит за пределы (трансцендирует). Кратковременный контакт с миром за пределами личного оставляет эго озадаченным. Телепатия, например, необъяснима с точки зрения представления эго о «реальности». Границы личного Я временно прерываются, чтобы позволить контакт с чем-то вне «я», что не может быть им охвачено. Когда этот контакт прекращается, границы восстанавливаются назад. Тут не происходит эволюции «я» как результата этого опыта. Контакт с явлениями и восприятиями вне «обычной реальности» осуществляется путем приостановки, хотя бы на мгновение, обычного «я-сознания». Некоторые «медиумы» даже находятся без сознания в то время, когда они передают информацию из состояния, подобного трансу. Это состояние «экстаза», как мы определили его ранее. По сути, это какой-то бред. Когда обычное бодрствующее сознание останавливается, обычная фильтрация сенсорных данных прекращается. Когда ввод больше не подвергается «цензуре» для поддержания предопределенной «реальности», манас открыт для гораздо большего количества информации. Глубинная основа примитивного сознания, читта, становится видимой. Инстинктивные подпорки ума играют более свободно. Коллективное бессознательное Юнга подключается к манасу.

Но этот глубинный бассейн, согласно психологии йоги, открыт для влияний, которые были заблокированы эго-сознанием. Смешение энергий, «психической праны» здесь более расплывчато и глобально. Индивидуальность на этом уровне дискретно не очерчена. Это изначальный бассейн, из которого дифференцировался индивидуальный ум. На этом уровне есть доступ к информации за пределами поля сознания эго. Это слияние недифференцированного сознания, которое позволяет матери «осознавать» потребности ребенка, что позволяет проявляться «экстрасенсорному восприятию» того вида, который обычно наблюдается. Этот вид «телепатии» в терминах йоги называется «инстинктивной телепатией» или «психическим опытом». Его основа примитивна. Это не результат высокодифференцированного и развитого сознания.

Из-за того, что ощущение своего Я не было постепенно расширено, чтобы получить доступ к этому контакту, личное сознание все еще в значительной степени неизвестно. Содержащийся в нем материал не интегрирован, и импульсы и тенденции, которые он создает, продолжают действовать вне сознания. По этой причине «информация» от тех, кто сообщает о «психическом опыте», как известно ненадежна, даже если она искренна и честна. Имеется большая примесь искажающих влияний со стороны их личного бессознательного. Пророчества экстрасенса иногда могут быть сенсационно точными, но часто они смущающе ошибочны. По этой причине в исследованиях по телепатии и ясновидению положительные результаты обычно можно установить только с помощью статистических исследований. Даже у самых успешных испытуемых бывает достаточно неудач, чтобы поставить под сомнение их способности, так что, как правило, необходима экспериментальная оценка, чтобы однозначно установить, что дело не только в случайности.

Нетрудно понять, почему психотики иногда сообщают о «психических» переживаниях. Их хрупкое чувство "ощущения своего Я" приводит к внезапным — и часто нежелательным — контактам с областями, выходящими за рамки личного. Например, пациент, установивший очень близкие отношения со своим терапевтом, может начать демонстрировать сверхнормальную чувствительность к внутренним состояниям терапевта. Иногда он может даже быть в состоянии правильно описать мысли, проходящие в уме терапевта. Однако столь же часто его представление о том, о чем думает другой, совершенно ошибочны и явно связаны с проецированием его собственных мыслей и чувств. Его восприятия можно назвать психическими или экстрасенсорными, но они контрастируют с высшим надличностным осознанием, оставаясь загрязненными окраской его собственного неинтегрированного личного бессознательного.

Временами психотик возвращается к своего рода полной идентификации со своими сенсорными впечатлениями, которая характеризует младенца, имеющего очень мало ощущения своего Я, чтобы помешать ему стать единым с объектами своего восприятия. Можно сказать, что у психотика «плохое понимание реальности», имея в виду, что его способность производить обычный отбор стимулов, создающих обычную «реальность», не развита. Его способность настраивать сенсорный сканер и выбирать стимулы, создающие культурно приемлемую интерпретацию внешнего мира, слаба. Без такого преднамеренного отбора и наблюдения он, скорее всего, получит данные, которые другие люди не замечают. На экране манаса может появиться информация, которая обычно удаляется.

Вероятно, это произойдет, поскольку его фокусировка на объекте или другом человеке очень сильна; его чувство единства с другими может позволить ему на мгновение открыть каналы, которые обычно остаются закрытыми. С точки зрения йоговской психологии явление, которое происходит в обычных случаях экстрасенсорного восприятия, включает такого рода смешение манаса с объектом, на котором он интенсивно сфокусирован, или с манасом другого, с которым он связан.

Хотя психотик может столкнуться с такими психическими восприятиями во время резкого перехода от одной массивной идентификации к другой, он плохо приспособлен для извлечения пользы из такой информации. Его реальная потребность заключается в развитии и интеграции на самых базовых уровнях, которые обеспечат ему основу, с которой он сможет постепенно возобновить свою личную эволюцию. Он должен пройти через уровень обычного эго, прежде чем он сможет начать исследовать действительно надличностные уровни сознания и контакта.

В йоге традиционно считается, что когда посредством внутренней дисциплины человек учится выходить с полным осознанием и контролем за пределы личной реальности обычного эго, он может видеть со стороны перспективы, которая больше не ограничена временем, пространством и причинными связями. Они рассматриваются как просто навязанные самим себе формы, благодаря которым человек «включен предчувствовать и постигать относительные ощущения». Когда конструкции, формирующие обычную реальность, больше не ограничивают взгляд, говорят, что становится доступным осознание событий, происходящих в других пространственно-временных контекстах. Но точное восприятие какого-либо будущего события, например, когда оно непроизвольно и не является результатом такого систематического овладения высшим сознанием, не считается заслуживающим большого внимания. «Экстрасенсорное восприятие», возникающее в виде непроизвольного переполнения сознания, не очень ценится в контексте йогического обучения. Однако это представляет мимолетный интерес, так как указывает на то, что человек начинает открывать для себя новые области осознания, подобно тому, как беглый взгляд на иллюстрацию при перелистывании книги может означать, что человек нашел текст по интересующей его теме. Но такой беглый взгляд не заменит систематического прочтения и изучения всей работы. В традициях йоги любое «сверхъестественное» явление или «сила», действующие вне контроля, считаются по существу бесполезными и потенциально пустой тратой времени. Сосредоточение на ней своего внимания и энергии может стать серьезным препятствием для дальнейшего движения по пути роста и эволюции.