Йога и психотерапия. Эволюция сознания.

[Mit]

Сны

Юнг часто чувствовал, что сны способны предупредить человека о грядущих бедствиях. Вот что он писал о сне человека, у которого была «болезненная страсть» к опасному альпинизму. «Он видел себя сходящим с вершины высокой горы в пустое пространство». Несмотря на это «предупреждение», он продолжил восхождение. Через полгода, спускаясь по труднопроходимой местности, он «ступил в пустое место» и разбился насмерть. Этот и другие подобные примеры привели Юнга к заключению, что «сны могут иногда предвещать определенные ситуации задолго до того, как они на самом деле произойдут».

Однако он указал, что сны также могут ввести и в заблуждение. Он брал в расчет роль монстров, населяющих личное бессознательное и способных действовать против сознательного эго. Он говорил, что «благожелательное содействие иногда работает, а иногда нет. Таинственная рука может указать путь к погибели. Сны иногда оказываются ловушками или кажутся таковыми». Он рассказывал историю о Дельфийском оракуле, который сказал царю Крезу, что, если он перейдет реку Галис, он разрушит большое королевство. «Только после того, как он потерпел полное поражение в битве после перехода, он обнаружил, что королевство, подразумеваемое оракулом, было его собственным». Если бессознательное содержит слишком много вытесненного материала, как сказал Юнг, его влияние становится искаженным и искривленным, и оно может действовать против эго.

В психологии йоги сон можно понимать как комбинацию производных от личного бессознательного, а также некоторый контакт с полем за пределами личного, которое еще не интегрировано в осознание. По этой причине он может как коммуницировать интуитивно, например, передавать знание чего-то, что происходит в другом месте, так и представлять личные проблемы и психопатологию.

Таким образом, двойственная природа бессознательного, неизвестного мира удачно представлена ​​двойственной природой сновидения. Оно несет в себе свидетельства как личной психики, так и того поля, которое лежит за её пределами. Сон может рассказать нам о нашей психопатологии или может дать нам осознание феноменов за пределами ограниченного «Я».

То, как Фрейд и Юнг работали со сновидениями, иллюстрирует разницу в их подходе к содействию росту и эволюции. Юнг сосредоточился на посланиях, которые сновидение приносило из коллективного бессознательного. С точки зрения психологии йоги мы бы сказали, что он использовал символы сна, искусство и мифы, чтобы сделать доступным осознание, полученное через альтернативные режимы сознания, поскольку его можно было использовать для целей интеграции. Но это осознание исходило из состояния сознания, которое нельзя было испытать непосредственно. Таким образом, работая со сновидениями, Юнг часто прерывал цепь ассоциаций пациентов. Он критически относился к практике Фрейда, позволявшей пациенту свободно формировать ассоциации, и к его технике следования за потоком идей, запускаемым символом сновидения. Юнг чувствовал, что следование за мыслью может лишь увести его от «послания», которое нес сон, в его собственные личные комплексы и проблемы. Его меньше интересовали детали личного бессознательного, чем сообщения, которые могли посылать более глубокие уровни интеграции. Он чувствовал, что когда они будут объединены, личные проблемы прояснятся как само собой разумеющееся.

Метод Фрейда, напротив, заключался в том, чтобы исследовать личностную патологию и попытаться разрешить её. В его работе со сновидениями символ сновидения служил отправной точкой для хода мыслей, которые неизбежно возвращались к вытесненным конфликтам пациента, делая их все более очевидными для него.

Его метод заключался в том, чтобы встретиться лицом к лицу с личным бессознательным и систематически доводить его до сознания. Его усилия были направлены на культивирование таким образом «наблюдающего эго», т.е. части человека, который стоял в стороне и смотрел и слушал, как он описывал мысли, проходящие через его разум. Это обеспечило новый уровень наблюдения, с которого можно было рассматривать бессознательный материал в связи с полем осознания эго. Отсюда они могут быть интегрированы, расширяя эго и уменьшая количество беспокойного материала, скрытого в бессознательном.

Таким образом, в теории Фрейда имплицитно заложена идея высших уровней сознания. Его техника демонстрирует, что существует перспектива, с которой можно наблюдать за эго. Это предполагает, конечно, что может быть потенциал для еще более высоких уровней наблюдения. То, что это не стало очевидным в анализе Фрейда, кажется, отчасти связано с тем, что этот метод ограничивает дальнейшее исследование. Мир эго вербален, и техника психоанализа вербальна. Хотя теория подразумевает важность развития иерархии уровней наблюдения, её методология не позволяет пойти дальше вербального «наблюдающего эго».

Между тем Юнг отрицал возможность развития иерархии уровней сознания. Отдельные шаговые состояния осведомленности сознания, которые можно было испытать, не входили в его представление об эволюции. Его терапевтические усилия были направлены не столько на развитие «наблюдателя», сколько на то, чтобы научиться настраивать бодрствующее сознание на сообщения и намеки, приходящие с другого уровня интеграции, который не переживался непосредственно. Тем не менее метод Юнга открыл ему подтверждения в религиозных символах и сновидениях того, что на самом деле было истинным надличностным (трансперсональным) сознанием, богатым источником информации, который не мог быть доступен фрейдистскому психоанализу, ориентированному на личное бессознательное.

Психология йоги предлагает перспективу, с которой эти две теории могут быть объединены. Её концепция иерархии сознания более обширна, чем у Фрейда, она выходит за пределы уровней функционирования, которые могут быть описаны словесно, и включает более надличностные (трансперсональные) области сознания, исследованные Юнгом, а также те, которые простираются далеко за его пределы.

Психология йоги также подчеркивает грань психологической функции, в значительной степени игнорируемую обеими психотерапевтическими школами: эффекты метальных привычек, например, того, что мы назвали привычками сканирования, на ментальном внешнем образе. В психоанализе пациенты анализируют бессознательное, но на самом деле нет обучения тому, как регулировать вход в бессознательное. В психологии йоги, однако, признается, что, хотя бессознательное может быть относительно очищено, оно может быстро накапливать новый груз конфликтного материала, если не умело управлять своими умственными привычками и отношением к своему опыту. Система йоги Патанджали, хотя и менее сложна в своем анализе личного бессознательного, чем психоанализ, гораздо богаче своей методологией поддержания ума в незагроможденном состоянии. Она предлагает множество методов управления входными данными, чтобы свести к минимуму эмоциональные и умственные проблемы, а исследование и развитие более развитых уровней сознания могло продолжаться без помех. Поскольку современная психотерапия уходит своими корнями в лечение болезней, тогда как йога ориентирована на развитие, выходящее за рамки обычной адаптации, они прекрасно дополняют друг друга. Йога может предоставить концепции и философские рамки, которые позволят западной психотерапии избежать своей ориентации на болезнь и более полно реагировать на поиски роста и эволюции каждого человека.

[Mit]

Заметка об энергии и подавлении: кундалини и бессознательное

Огромное количество энергии затрачивается на то, чтобы удерживать вытесненный материал за пределами сознания. Работа заключается в удержании воспоминаний или импульсов от сознательного разума. Эта энергия может быть высвобождена и снова станет доступной, когда бессознательный материал будет привнесён в сознание. У пациента в психотерапии, который способен привести в сознание вытесненный материал, обычно оказывается больше доступной энергии. Это снижает хроническую усталость и делает работу более эффективной и динамичной. Обычно это постепенный процесс.

Точно так же человек, который успешно с помощью дисциплины медитации входит в неведомый мир и исследует бессознательное, постепенно приводя его к осознанию, испытывает возрастающее количество энергии, которая «поднимается» и становится доступной для него. В психологии йоги этот «подъем энергии» символизируется поднимающейся змеей, которую называют кундалини. Кунда означает чашу или бассейн, а змея кундалини, как говорят, свернулась в бассейне, образованном тазом. Здесь традиционно и метафорически говорят, что он «спит», опьяненный энергией, которую он высасывает из потенциального источника. По мере того, как процесс медитации продолжается и бессознательное постепенно становится сознательным, кундалини «поднимается»; энергия, которую он поглощал, высвобождается, и чувствуется прилив жизненных сил.

[Mit]

СЕКРЕТЫ СНА

ОБОЛОЧКА БЛАЖЕНСТВА

«Совершенно отличной от этой интеллектуальной оболочки, состоящей из понимания, внутри нее является оболочка, состоящая из блаженства. Эта оболочка заключена в интеллектуальную оболочку и имеет ту же форму. Одно наполняется другим. Первая имеет подобие человека, и поскольку она имеет подобие человека, то вторая следует за ней и сама принимает подобие человека».
Тайттирия Упанишада, II. 5

В предыдущих главах мы видели, как современная психология делает акцент на вербально ориентированных понятиях. Как можно распространить наблюдение и контроль за пределы этой области, на исследование других «состояний сознания»? Если область исследования лежит за пределами вербального, то ясно, что наш подход не может основываться на дискурсе и обсуждении. Это также не может быть результатом сообщений от других. Она обязательно должна основываться на личном опыте. Каждый из нас должен провести собственное внутреннее исследование.

Но исследование чего? Сразу напрашиваются два направления. Один из них — контроль «непроизвольных» процессов, постоянная регуляция, происходящая за пределами нашего обычного бодрствующего сознания. Другое — это бессловесное состояние, в которое входит наше сознание во время глубокого сна без сновидений. Это границы внутреннего мира — земли, лежащие за привычной территорией слов и мыслей. Недавно на Западе исследования биологической обратной связи забросили психологов на некоторые из этих неизведанных территорий. Контроль внутренних физиологических функций стал возможен в лаборатории. В процессе работы с биологической обратной связью субъекты обнаружили внутренние сигналы, бессловесные внутренние маневры, которые позволяют им взять под свой контроль то, что считалось невозможным. Тем временем чувствительное оборудование привело к более тщательным исследованиям многочисленных и загадочных миров сна — неизвестных пространств, в которые мы входим ночью, из которых возвращаемся без воспоминаний.

Когда ученые проникают в эти области, они с удивлением обнаруживают, что они не полностью неизведанны. На протяжении всего пути они находят свидетельства предыдущих исследователей. Восточные мудрецы — йоги, мастера дзэн и суфийские «мудрецы» — давно обратились внутрь себя, чтобы завоевать неведомый внутренний мир и прочно водрузить свои знамена на самых дальних и безмятежных берегах. Их дисциплины и их методы, которые раньше казались мистическими или причудливыми, начинают приобретать новое значение, оказывать новое влияние и актуальность.

Помимо таких повседневных явлений, как глубокий сон и регуляция внутренних органов, в современной психологии новый интерес и значение приобретают другие, казалось бы, несущественные вопросы, такие как контроль и фокусировка внимания. Теперь кажется, что каждая из этих областей имеет решающее значение для движения внутрь и сквозь внутренний мир. Ключи к покорению внутреннего пространства, кажется, всегда были под рукой.

[Mit]

ПАССИВНАЯ ВОЛЯ

В главе I мы описали экспериментальный контроль головных болей при мигрени с помощью обучения биологической обратной связи. Смещение кровотока от головы, по-видимому, осуществлялось за счет увеличения притока к руке, «согревая» её. Однако у пациентов часто возникают трудности с обучением повышению температуры руки.

После недели отсутствия реакции на термометр один пациент «разозлился на машину» и почувствовал, что хочет разбить её, «выбросить из окна». Он отказался от попыток «заставить» температуру подняться, и, что удивительно, он тут же начал реагировать. Парадоксальным образом отказ от преднамеренных попыток повлиять на реакцию сосудов привел к обретению контроля. После десяти дней такой практики он мог повышать температуру своей руки, когда хотел, без необходимости в приборе.

Другая пациентка безуспешно пыталась умышленно повысить температуру в руках. Она тоже расстроилась и начала «сдаваться». Как только она в отчаянии сдалась, температура в её руке быстро поднялась на пять градусов по Цельсию. Ее ответ был эйфорическим. «Кажется, она могла «чувствовать» разницу между состояниями, связанными с понижением и повышением температуры. Чувство сдачи в этом случае как будто ассоциировалось с отстраненностью и объективностью, и счетчик тут же отреагировал».

Участники таких экспериментов часто сообщают об этом парадоксальном способе обретения контроля путем отказа от напряженных усилий. Субъекты, проходящие обучение биологической обратной связи, обнаруживают, что чем больше они пытаются добиться определенного эффекта, тем менее успешными они становятся. Попытка приводит к напряжению и разочарованию. Когда они расслабляются и наблюдают за изменениями в приборе, регистрирующем эффекты биологической обратной связи, они обнаруживают, что успешно контролируют внутренние процессы и даже мозговые волны. Этот вид контроля связан со спокойной непривязанностью, и для его описания используется термин «пассивная воля».

Пассивное в этом контексте является синонимом беспристрастного, объективного, неэмоционального, нетревожного… Активная воля «выключена»... Один из… стажеров, более сорока лет страдавший мигренью. прошел через несколько стадий нарастающего улучшения, завершившегося необычайной степенью контроля посредством пассивной воли. Почувствовав начинающийся приступ мигрени... он просто сосредотачивается на безмятежности и говорит крови в своей голове: «Вернись вниз» и продолжает свою деятельность, не беспокоясь больше. Тревога или попытка заставить кровь «отступить» (активная воля), по-видимому, сопровождается физиологическим изменением, противоположным желаемому...

В эксперименте Меннингера, где Джек Шварц демонстрировал контроль над кровотечением и болью, пропуская иглу через свой бицепс, он объяснил, что «он никогда не заставлял свое тело делать что-либо силой воли, но спрашивал, согласится ли оно на это… он спрашивал «бессознательное», если бы оно захотело сделать это снова, и он бы дождался ответа». Исследователь отмечает сходство между этим «спрашиванием бессознательного» и концепцией «пассивной воли». В своей работе с контролем альфа-волн Свами Рама аналогичным образом указал, что он принял пассивное, расслабленное состояние ума, представляя «пустое голубое небо с иногда проходящим белым облаком». Используя этот процесс, он сразу же смог произвести семьдесят процентов альфа-волн за пятиминутный период.

Переход в состояние, в котором воля “пассивна”, а не с “белым облаком”, и иногда становится "активной", по-видимому, предполагает переход в состояние, в котором мышление организовано невербально, с использованием образов. Например, использование изображений используется при лечении некоторых пациентов с психосоматическими проблемами. Женщину, у которой были нервные спазмы толстой кишки, научили представлять, что она “прикладывает теплое одеяло” на живот, чтобы расслабить толстую кишку. Здесь изображения используются для того, чтобы давать инструкции телу. Мышление осуществляется с помощью картинок, а не слов.

Манипулирование пространственными фигурами, характерное для этого уровня функционирования, также знакомо в изобразительном искусстве. Здесь тоже используются образы, чтобы освободить человека от ограничений вербального мышления. Изображения позволяют художнику выйти за рамки вербальной логики и выразить интуицию и понимание, которые обычно недоступны. Юнг воспользовался этим фактом, заставляя своих пациентов раскрашивать и рисовать, чтобы получить доступ к их высшим интегративным тенденциям. Существует своего рода пространственная логика, которая направляет использование образного мышления, выходящего за рамки узких словесных рассуждений эго. Это первый доступ к уровню наблюдения и выражения, который выходит за рамки материалистического мышления эго-состояния. В психологии йоги это всего лишь первый намек на более высокие уровни сознания. Но это очень важно в том смысле, что дает некоторое представление о том, что существуют другие виды осознания, которые лежат за пределами обычного вербального мышления.

Использование невербального упражнения в качестве введения в исследование высшего сознания прекрасно описано Ойгеном Херригелем, немецким философом, который изучал стрельбу из лука у японского мастера, в небольшой книге под названием "Дзен и искусство стрельбы из лука" (Винтажные книги, Нью-Йорк, 1971).

Исследователи предположили, что, когда человек желает определенных физиологических изменений, сохраняя при этом спокойное, отстраненное состояние ума, тело реагирует так, через визуализацию. При переходе на этот новый уровень контроля полномочия по принятию решений становятся более совершенными. Происходит переход от “активной” воли к “пассивной”, сопровождающейся изменением в использовании образов и манипулировании ими, а не словами и идеями. Этот новый способ управления физиологическими процессами выводит то, что раньше было бессознательным, в рамки более высокой перспективы. Сознательное и часть того, что раньше было бессознательным, теперь одновременно удерживаются в сознании. Таким образом, по определению возникает новый уровень интеграции.

[Mit]

Мозговые волны и Высшая Воля

Бета-волны на ЭЭГ соответствуют нормальному бодрствующему сознанию, тогда как альфа указывает на более расслабленное, спокойное состояние. Сознание, связанное с тета-волнами, которые даже медленнее альфа-волн, характеризуется состоянием, подобным сновидению или «задумчивости», во время которого человек погружается в мир образов. Давно известно, что подобные сновидениям состояния (называемые «гипногогическими переживаниями») играют определенную роль в научном и художественном творчестве. Химик Кекуле, открывший кольцевую структуру бензола, слегка задремал, когда увидел, как перед его глазами танцуют атомы. Они падали рядами, извиваясь, как змеи, и когда одна из этих змей «ухватилась за собственный хвост», она мгновенно проснулась и, работая с этим изображением, разработала кольцевую структуру бензола.

Такие истории о способностях мозга спровоцировали исследование, которое должно было научить студентов создавать подобный опыт посредством индукции тета-волн в условиях биологической обратной связи. Наблюдая за машиной биологической обратной связи, которая отражала процент альфа- и тета-волн, стажер учился добровольно входить в это состояние. Результаты показали увеличение количества образов во время альфа- и тета-практик, как и непредвиденный результат: возникло «неожиданное количество самоинтегрирующих переживаний». Один субъект сообщил: «Кажется, в прошлую субботу вечером со мной что-то случилось. Что-то щелкнуло, и с тех пор я чувствую себя иначе. Я стал спокойнее и ощущаю больше внутреннего покоя. Я словно через сон погрузился в это состояние ума, и я не покидал его с тех пор...» В результате этих переживаний один студент описал следующее изменение: «Я могу позволить себе сойти с намеченной с дороги и больше наслаждаться окружающими вещами». Другие сообщали о «чувстве большей вовлеченности в то, чем они занимались», видении вещей в перспективе и о чувстве отрешенности от таких задач, как написание статей, которые теперь «просто складываются вместе». Сообщалось также о ряде архетипических образов (таких, которые были описаны Юнгом). Это состояние задумчивости и образно-ориентированного мышления, по-видимому, включает в себя уровень функционирования, который приводит к усилению интеграции внутри личности.

На уровне функционирования «эго» большая часть внутреннего мира не входит в определение «своего Я». По этой причине его воля проявляется через преодоление и подчинение. На этом уровне функционирования внутренняя среда должна координироваться собственным набором инстинктивных, бессознательных управляющих, поскольку любая попытка контролировать один аспект этой системы без понимания целого рискует вывести всю систему из равновесия. С телом нельзя обращаться руками. Его нельзя заставить выйти за свои пределы, чтобы служить узким целям ограниченного эго «Я». То, что Проскауэр называл «слишком умышленной жизнью», связано с нескоординированным использованием внутренних органов или «психосоматическим заболеванием». На «эго-уровне» развития бессознательный разум легко вступает в борьбу за власть с телом или с частями личности, которые находятся вне его сознания.

Это связано с психоаналитической концепцией незрелого эго, борющегося с подавленными импульсами. В ходе терапии эти подавленные или бессознательные аспекты личности выявляются и интегрируются в личность посредством роста этого эго. Но возможность распространения сознательного контроля Эго на те области бессознательного, где регулируются физиологические процессы, в психоанализе не исследовалась.

Только когда в игру вступает более высокий уровень интеграции, можно постоянно избегать этой внутренней борьбы. В противном случае попытка контроля может привести только к внутреннему конфликту. С этой точки зрения ясно, как указывал Ассаджоли, что: воля производит результаты не посредством простой силы (как утверждала «викторианская» концепция воли), а посредством регуляции и гармонизации других психических функций, которые она «направляет» к выбранной цели.

[Mit]

Интеграция через медитацию

Точно так же, как эго может быть вовлечено в борьбу с телом, оно также может быть вовлечено в борьбу за контроль над мыслями. Например, в йоге есть традиционная история об ученике медитации, который пришел к своему учителю и спросил: «О чем мне следует думать, когда я медитирую?» Учитель ответил: «Ты можешь думать о чем угодно, но только не об обезьянах». Ученик пошел домой медитировать, но во время сеанса он, к своему ужасу, обнаружил, что чем больше он старался не пускать в голову мысли об обезьянах, тем сильнее и непреодолимее они становились. Этот пример показывает, что когда эго пытается подавить мысли, мысли становятся более интенсивными. Как и в предыдущем примере температурной тренировки в биологической обратной связи, результат прямо противоположен желаемому. Пример «думания об обезьянах» иллюстрирует студентам неправильный подход к медитации — попытку насильственно исключить мысли из ума. Более действенный подход — позволять приходящим мыслям проходить через сознание, не ввязываясь в борьбу с ними.

Одна из самых распространенных ошибок, которую совершают новички в медитации, заключается в том, что они слишком стараются достичь цели. Они используют свою «эго-волю», свою «активную» волю в попытке вызвать расслабление. Само их усилие делает невозможным успокоение ума. Принимая более пассивную волюнтаристскую позицию, то есть используя расслабленный подход, результат, как например, успокоение ума, прийдёт естественным образом. Учитель медитации помогает ученику освоить этот новый подход к контролю возбужденного ума, постоянно подчеркивая необходимость сохранять спокойное, отстраненное отношение при наблюдении за своими умственными процессами.

В бирманской школе буддийской медитации сатипаттхана это называется «чистым вниманием»: способность обращать внимание на мысли, не осуждая их и не влюбляясь в них.

Когда человек обращается внутрь, чтобы исследовать внутреннее пространство во время медитации, он сталкивается с потоком мыслей, который течет через низший ум (манас). Эти мысли шествуют перед ним, как на сцене. Может случиться так, что он найдет одну из них либо привлекательной, либо отталкивающей. Если это так, то, когда его внимание сосредоточивается на этом, парад на мгновение останавливается, и мысль начинает разыгрывать свою маленькую драму. Объективность, нейтральная позиция буддхи утрачена.

Именно по таким причинам в йоговской медитации ученику дается мантра, особый звук, на котором он сосредотачивает свое внимание. Другие системы медитации могут использовать другие объекты, чтобы служить аналогичной цели фокусировки внимания: например, в медитации дзэн внимание часто фокусируется на дыхании. В йоге также может использоваться визуальный образ.

Это обеспечивает основу, с которой он может наблюдать, не вовлекаясь в драму мыслей, шествующих перед ним. Это постоянно возвращает его к объективности и непривязанности. По мере того, как он становится менее вовлеченным в парад на сцене, эти мысли начинают отходить на второй план. Таким образом, мантра втягивает его к более высокому состоянию сознания.

С точки зрения психологии йоги, мысли, вливающиеся в сознание, возникают из ложа читты. Метафорически это можно описать как пузыри, поднимающиеся на поверхность озера. Когда такие мысли и воспоминания всплывают в сознании, им можно позволить взорваться и рассеяться. Это будет происходить до тех пор, пока за возникающими мыслями наблюдают беспристрастно и без привязанности. Но когда человек запутывается в памяти, она приобретает новую энергию. Такое вовлечение мысли придает ей больший «вес». Затем, когда сознательный ум, наконец, освобождает его от внимания, он снова погружается в дно озера, а не вырывается наружу и не исчезает с поверхности. Его сила в бессознательном разуме усиливается.

Именно буддхи решает таким образом активизировать и усилить мысль или позволить ей рассеяться и исчезнуть из бессознательного. Благодаря различающей способности буддхи те мысли и воспоминания, которые способствуют эволюции сознания, могут быть сохранены и усилены. Тому, что препятствует росту, можно позволить испариться и исчезнуть. Например, мысль «Я голоден» может превратиться в «Интересно, что будет на ужин» или, возможно, даже в «Мне надо проверить, есть ли необходимые продукты, прежде чем магазин закроется». Если позволить первоначальной мысли пройти мимо, такая вовлеченность не развивается. Те мысли, которые уводят вовне, запутывают отвлечениями, материальными, физическими заботами, во время медитативного процесса отбрасываются. Те мысли, которые закручиваются внутрь, приводя к более глубокому самоанализу и усилению осознания, укрепляются: «Это мое время для медитации. Я подумаю о других вещах позже». Или: «Я просто буду наблюдать».

Чем больше буддхи выполняет эту функцию, тем более чувствительным и эффективным оно становится. Наблюдая за «результатами различных мыслей, можно более проницательно судить о том, какие из них полезны, а какие нет. Эта способность в конечном итоге перетекает в жизнь вне медитации. Буддхи говорит: «Я не хочу слушать этот аргумент. Это просто заполняет мой разум статикой, которую мне придется убрать позже!» Он начинает учиться выбирать свое поле стимула.

Тогда сознательный ум служит своего рода стражем - «хранителем врат» для бессознательного. То, на чем он фокусируется, возвращается в бессознательное, чтобы иметь обновленное и усиленное воздействие на весь разум. То, что оно пропускает наружу, рассеивается, теряя свое влияние и исчезая из внутреннего мира. Таким образом содержание личного бессознательного может медленно трансформироваться, оставляя более чистый и ясный путь к более высоким уровням сознания.

Использование мантры — один из методов, который здесь особенно эффективен. Это предписано ученику его учителем с точки зрения более развитого состояния сознания. Мантра подбирается для конкретного ума ученика и его особенностей. Это дает ему что-то, за что можно «цепляться», чтобы не быть втянутым в мысли, которые он не хочет усиливать. Более того, когда он концентрируется на какой то мысли, она сама укрепляется и утяжеляется, погружаясь в бессознательное. Таким образом, это постепенно заполняет собой бессознательное, вытесняя и заменяя отвлекающие мысли. Таким образом, читта, банк памяти, в конце концов наполняется мантрой.

Поскольку мантра является выражением более развитого сознания, она предлагает уникальную связь с этим более высоким уровнем. По этой причине она не только проясняет путь к высшему сознанию, замещая мешающие мысли, но его постепенное включение подтягивает сознание к этому состоянию. Когда читта наполняется мантрой, возникающие пузыри не мешают. Это просто воспоминания о мантре. Тогда вместо того, чтобы отвлекать от движения к высшему сознанию, они помогают.

Более полное объяснение природы и функции мантры см. «Йога-психология», том 1, «Практическое руководство по медитации» Свами Аджая.

[Mit]

ПРИВЯЗАННОСТЬ И ТРЕВОЖНОСТЬ

Когда сознание ослеплено привлекательными качествами одной из мыслей, проходящей перед ним в ментальной стадии, и отказывается от своей позиции объективности, становясь захваченным представлением, это описывается в йоге как «привязанность». Во время медитации мысль о владении автомобилем может привести к фантазиям о том, как могут отреагировать завистливые друзья. В результате теряется объективность. Мысль не выходит на поверхность, чтобы лопнуть и испариться, а наоборот укрепляется. Прекращается рассеивание и разрядка тревожных следов в памяти. Вместо этого мысль перегружается и опять падает вниз.

Склонность к вовлечению в мысли и фантазии и трудности с освобождением от них не только нарушают медитацию, но и могут пагубно сказаться на внешней жизни. Утяжеленные заново следы воспоминаний будут снова возникать в течение повседневной жизни, чтобы влиять на поведение. Они являются исходным материалом для мечтаний, а также стимулом для многих наших действий. Как только фантазия о впечатляющем автомобиле выходит из-под контроля, человек может почувствовать непреодолимое желание действовать в соответствии с ним. Хотя у него нет финансовых возможностей, он поспешит к автосалону, подпишет кредит и еще больше залезет в долги. Затем последует беспокойство по поводу оплаты, беспокойство по поводу потери машины и озабоченность по поводу запятнанного имиджа, который он представит своим друзьям, если это произойдет. Теперь человек станет полностью поглощенным своей привязанностью к автомобилю, и его тревоги могут проявляться по-разному. Любая склонность к развитию психосоматических проблем, таких как язвы, бессонница или повышенное кровяное давление, будет усиливаться. Или человек может испытать ухудшение таких симптомов, как нетерпение и беспокойство. Точно так же, как человек может быть захвачен мыслями, проносящимися в уме, он также может запутаться в объектах, проходящих мимо него в мире. Когда эта тенденция привязываться к объектам или «зависать» на них распространяется на различные сферы жизни, и этот шаблон поведения повторяется с другими объектами и в личных отношениях, напряжение и тревога могут стать всепроникающими. Собственническая привязанность к людям является частой причиной такого страха и беспокойства. Например, молодая девушка, которая зависит от своего парня в смысле собственной самооценки, может быть не в состоянии отказаться от своих отношений с ним, когда это уместно. Она становится навязчивой, и его попытки уйти вызывают у нее тревогу и страх. В психологии йоги некоторая версия такого рода «зависимости» или привязанности рассматривается как основная основа любого беспокойства.

Тревожность — это ментально-эмоциональное состояние, которое возникает, когда человек опасается потерять что-то, чего жаждет, или быть не в состоянии это заполучить. Многие такие привязанности существуют за осознанием. Хотя человек может признать в общении, что он привязан к обычным вещам, таким как его дом, его машина или его семья, он обычно не мыслит такими категориями. Тем не менее, некоторая скрытая тревога по поводу потери этих объектов может играть важную роль в возникновении беспокойства, которое он испытывает. Но обычно он остается в неведении относительно того, «о чем он беспокоится». До тех пор, пока человек «пристрастился» к объектам или людям, чувствуя, что они должны быть у него для поддержания безопасности его «Я», вероятна смущало заметная, но всепроникающая тревога. В той мере, в какой человек остается более гибким и психологически независимым от имущества и других людей, тревога уменьшается. Отношения более взаимовыгодны, когда они свободны от чувства пристрастия и зависимости. Как в йоге, так и в современной психотерапии основной целью является преодоление таких привязанностей с развитием более широкой, более отстраненной точки наблюдения, с которой их можно рассматривать.

В психоаналитической терапии, к примеру, используется техника свободных ассоциаций, позволяющая параду мыслей стать «видимыми». Когда терапевт и пациент прислушиваются к этой цепочке ассоциаций, время от времени становится ясно, что эго пациента втягивается в одну из мыслей и вовлекается в нее. Это «сопротивление» потоку ассоциаций выдает эго и показывает, где лежат его привязанности. Это может произойти, например, когда появляется образ, на который эго опирается для самоутверждения. Там может быть остановка в потоке ассоциаций, когда заботливо выращенное и приукрашенное эго будет защищаться и оправдываться, или пока эго отождествляет себя с этим и наслаждается. В таких случаях беспристрастное наблюдение явно заходит в тупик. Это может видеть как терапевт, так и пациент, и в ходе этого процесса природа привязанностей эго изучается и в конечном итоге разрешается. Терапевт служит своего рода якорем в объективной, отстраненной позиции, напоминая пациенту, когда это необходимо, что он ускользнул от своей роли наблюдателя и был соблазнен вступить в одну из драм на ментальной сцене.

В йога медитации также наблюдается поток ментальных событий, но внутри и наедине, в то время как мантра служит якорем для непривязанности. Но снова парад прекращается, когда в сознании начинают преобладать сенсорные стимулы, воспоминания, инстинкты и импульсы, протекающие через низший разум (манас). В той мере, в какой человек может почувствовать себя свободным от запутанности в этом потоке мыслей и наблюдать за ними, появляется возможность узнать и понять слабости низших уровней функционирования, которые в конечном итоге должны быть скоординированы и интегрированы. Тот уровень осознания, который наблюдает, будет контролировать и синтезировать противоположные тенденции, которые он видит.

В обоих случаях, как в психоаналитической терапии, так и в медитации, цель состоит в том, чтобы избежать вовлечения в какие-либо мысли, протекающие мимо. Однако цель состоит не в том, чтобы бороться с такой запутанностью. Когда происходит запутывание, именно в этом случае выполняется работа. Наблюдая за такими событиями, высшая интегрирующая емкость может расширить свое поле осознания и координации. В йоге по мере того, как расширяется ощущения своего "Я" или ахамкара и развивается более отстраненный и объективный буддхи, становится меньше запутанности в привязанностях. Это выражается в снижении тревожности.

[Mit]

ИССЛЕДОВАНИЯ ПО УМЕНЬШЕНИЮ ТРЕВОЖНОСТИ ПОСРЕДСТВОМ МЕДИТАЦИИ

Согласно психологии йоги, тревожность возникает из-за привязанности. Поскольку медитация — это процесс уменьшения привязанности к мыслям и объектам, можно ожидать, что люди, занимающиеся медитацией, по крайней мере временно, продемонстрируют некоторое снижение беспокойства. Фактически, недавние исследования людей, когда они мысленно вспоминают мантру, «демонстрируют набор физиологических реакций, которые соответствуют тому, что обычно считается состоянием отсутствия беспокойства»: потоотделение уменьшается, дыхание замедляется, и, хотя используется меньше кислорода, уменьшение количества метаболических отходов в крови.

В йоге многократное вспоминание (мысленное повторение) мантры называется джапа-йогой. Одна из версий этого метода, ставшая популярной в Америке, называется «Трансцендентальная медитация». Это стало достаточно распространенным явлением, чтобы можно было статистически оценить его эффекты, что обычно невозможно при использовании более продвинутых и сложных медитативных техник: «Использование мантры — это небольшая часть более всеобъемлющей системы раджа-йоги». Поскольку Трансцендентальная Медитация на самом деле не является исключительным или уникальным методом, мы ожидаем, что результаты исследований по ней можно будет обобщить на Практику мантра-медитации новичками во всей традиции йоги.

График мозговых волн показывает увеличение альфа-активности, что связано со спокойствием. Также в некоторых случаях наблюдалось появление тета-активности на ЭЭГ. Эта тета-активность предполагает достижение состояния, в котором преобладают мечтательность и образность. Это говорит о том, что начинает проявляться состояние сознания за пределами обычного уровня эго! Психофизиологические изменения, вызванные медитацией, кажутся противоположными наблюдаемым при реакции «бей или беги». Эта «тревожная» реакция похожа на то, что можно наблюдать при тревожных синдромах или психосоматических расстройствах. Была выдвинута гипотеза, что практика медитации будет полезна для уменьшения таких реакций. Чтобы проверить это, тридцать медитирующих и тридцать не медитирующих были искусственно помещены в ситуацию вызывающую тревогу, показывая им фильм, в котором ярко изображались несчастные случаи с нанесением увечий. Физиологические и психологические измерения показали, что когда испытуемые медитировали перед показом фильма, они быстрее возвращались в менее эмоционально возбужденное состояние после просмотра несчастных случаев.

Те, кто были опытными медитаторами, также реагировали на угрозу с меньшей субъективной тревогой. Они, казалось, предвидели и адаптировались к стрессу лучше, чем те, кто не медитировал. В другом исследовании с использованием дыхания, а не мантры в качестве объекта концентрации, двадцать шесть детей в третьем классе школы в неблагополучном городском районе обучались медитации и практиковались два раза в неделю в течение восемнадцати недель. По сравнению с теми, кто не занимается медитацией, медитирующие были «менее тревожными при тестировании, что измеряется Детской шкалой тревожности при тестах». Исследователь предполагает, что они, возможно, достигли этого, «сместив внимание с ожидаемой опасности, связанной с неудачами в результатах, на ежеминутный поток продолжающегося… опыта».

Медитация также, по-видимому, имеет определенные эффекты, которые сохраняются дольше. Некоторые из этих изменений аналогичны описанным ранее у тех студентов, которые обучались тета-генерации посредством биологической обратной связи. Было обнаружено, что люди, практикующие мантра-медитацию, проявляют признаки большей интеграции в свою жизненную деятельность. Например, в одном исследовании сообщается, что восемьдесят три процента большой группы наркоманов, практикующих этот вид медитации, отказались от наркотиков. Испытуемые давали такие комментарии, как: «Все аспекты моей жизни стали лучше: в школе, на работе, в моей межличностной жизни — во всем».

В другом исследовательском проекте сравнивали 138 опытных медитаторов, 59 человек, собиравшихся начать медитацию, и 39 человек, не занимающихся медитацией. Было обнаружено, что, помимо «значительно меньшего употребления всех наркотиков, включая алкоголь, сигареты и даже кофе… медитаторы сообщали об общем увеличении положительных состояний настроения и… они жили менее напряженным, более регулярным образом жизни, чем типичные американцы». В другом месте психологического тестирования для измерения «самореализации» было проведено в группе из пятнадцати студентов до и после двух месяцев «трансцендентальной медитации» (медитации с мантрами). В отличие от контрольной группы они показали статистически значимые изменения в сторону повышения самоактуализации по широко используемому личностному опроснику. Медитирующие набрали более высокие баллы по шкалам, измеряющим «внутреннюю направленность», «спонтанность», «принятие» и «уважение к себе». Последующие исследования, как правило, подтверждали и повторяли эти выводы.

Исследование студентов, которые учились на консультантов, также показывает, что самореализация увеличивается с практикой дзен-медитации. Консультанты, которые практиковали медитацию в течение четырех недель, также значительно улучшили свои эмпатические способности. Экспериментатор заключает, что практика медитации «обладает гораздо большим потенциалом для личностного роста… чем мы предполагали ранее».

Некоторые из этих исследований, взятые по отдельности, имеют неадекватные экспериментальные и контрольные ситуации или используют сомнительные параметры для тестирования, которые они призваны замерять. Явно необходимо повторение с лучшей проработкой исследования. Вопрос о том, в какой степени вхождение в новую систему ценностей и в какой степени реальная практика медитации способствует отмеченным эффектам, не был должным образом исследован. Однако в целом результаты этих исследований удивительно согласуются. Они предполагают, что даже у относительно неопытных людей медитация вызывает состояние спокойствия, что выражается в уменьшении возбуждения, появлении альфа-волн и тенденции к личностному росту.

[Mit]

НАУЧНАЯ ОЦЕНКА ВЫСШИХ МЕДИТАТИВНЫХ СОСТОЯНИЙ

Во время обычного бодрствования ум быстро перескакивает с одной мысли на другую. В каком-то смысле его отвлекают многочисленные образы, шумы, запахи и т. д. внешнего мира, а также множество воспоминаний и раздумий внутри. Быстрое мельтешение мыслей на экране манаса отражается в волновой картине мозга (ЭЭГ) быстрым, нерегулярным рисунком скачкообразных волн. Это так называемые бета-волны. Альфа-волны, с другой стороны, указывают на более спокойное психическое состояние.

Следует отметить, что паттерны мозговых волн являются лишь коррелятами различных состояний сознания. Корреляция не идеальна, и хотя мониторинг ЭЭГ полезен в качестве инструмента исследования, нельзя предполагать, что каждый человек, производящий, например, тета-волны, испытывает такое же сознание.

Мысли медленнее, менее безумны; картина ЭЭГ более регулярная, ритмичная и менее быстрая. Ум относительно спокоен и умиротворен. Но внезапный шум или вспышка света прервут альфа-ритм. Затем ЭЭГ человека в альфа-состоянии немедленно вернется к более быстрой и прерывистой активности. Альфа обычно останавливается шумом или ярким светом. Безмятежность человека нарушается, и его тихая отстраненность теряется. Мы могли бы сказать, что опора, которую он имел в сравнительно продвинутом сознании, соскальзывает, и он падает обратно в заботы обычного уровня осознания и отвлечения низшего ума. Не каждый звук и свет пугают. Если пронзительный шум повторяется, ум постепенно к нему привыкает. Например, при регулярном звонке в колокол альфа-ритм «блокируется» только первые несколько раз. После этого шум становится «ожидаемым», и альфа продолжается без помех. «Альфа-блокировки» больше нет.

Однако было обнаружено, что последователи дзен и йоги, которые интенсивно практиковали в течение нескольких лет, отклонялись от этого обычного паттерна «альфа-блокировки» в своих реакциях на внезапные раздражители. В одном исследовании дзен-медитаторов альфа блокировалась каждый раз, когда вспыхивал свет. Они не научились, так сказать, «игнорировать это». Хотя разум находился в спокойном альфа-состоянии, их осознание мира было в некотором смысле повышенным. Дзен-медитация — это процесс обучения жить в настоящем моменте. Таким образом, мир всегда нов и уникален. Каждый звук — это «новый звук». Каждое повторение звука прерывает альфа-поток, как если бы оно было первым. Таким образом, в эксперименте переживание одного момента не притупляло яркости следующего. Никаких надежд на будущее не возникло. По-видимому, каждое событие переживалось как уникальное, напоминающее свежую, открытую невинность ребенка.

Подобная открытость к каждому чувственному восприятию наблюдалась у продвинутых медитаторов йоги. Но в их случае это наблюдалось, когда они на самом деле не сидели в медитации. Альфа-блокировка происходила с каждым стимулом, как если бы он был новым, во время их «нормального бодрствующего сознания». Казалось, что они перенесли свое чувство непосредственности и свою способность жить полностью в настоящем вне сеанса медитации. Но эти развитые йоги представляли совершенно иную картину в период, когда они действительно медитировали. В то время не было никакой реакции даже на первый шум. Как будто и не было слышно. Паттерн мозговых волн вообще не прерывался. Никакой "блокировки" не было. Мир чувственных впечатлений, казалось, был полностью отрезан от сознания. Они, по-видимому, практиковали «добровольную сенсорную депривацию» (называемую пратьяхара), о которой мы говорили ранее. Сенсорный ввод был отключен, чтобы позволить беспрепятственное исследование внутреннего мира и восхождение к более высоким состояниям сознания.

Некоторые из Дзэн медитаторов, казалось, были вовлечены в более направленный внутрь опыт, чем другие. Из двадцати трех учеников дзэн, участвовавших в вышеупомянутой работе, трое из них, те, кто практиковал дольше всего (от двадцати одного до сорока лет), показали преобладание тета-ритмов в ЭЭГ к концу своих медитативных сессий. Как мы уже отмечали, тета-ритмы, по-видимому, связаны с состоянием мечтательности, внутренним исследованием, которое движется через мир образов, а не слов, чтобы приблизиться к более высоким уровням сознания и интеграции. Трое священников, показавшие увеличение тета-волн, также были выбраны из группы своими хозяевами как наиболее продвинутые.

Таким образом, может показаться, что переход от бета к альфа и тета состояниям на ЭЭГ может соответствовать переходу к прогрессивно более высоким состояниям сознания в медитации. Способность продвинутого йога входить в эти состояния и выходить из них по своему желанию была продемонстрирована в исследовании, проведенном в Меннингере совместно со Свами Рамой. На нескольких предварительных сеансах он экспериментировал с волновой машиной мозга, узнавая, какой волновой паттерн связан с каждым из уровней сознания, которые он освоил во время обучения в Гималаях. После этого он смог воспроизвести по желанию запрошенный паттерн ЭЭГ. «За один пятиминутный период теста он производил тета-волны в семидесяти пяти процентах случаев».

Он заметил, что то, что он испытал в это время, было «очень шумным» внутренним пространством, где все вещи, которые он хотел или должен был сделать, но не сделал и т. д., были спрятаны. В терминах современной психологии мы бы сказали, что он вошел в состояние сознания, из которого «личное бессознательное» стало доступным для осознания.

Хотя последовательное перемещение от одной стадии сознания к другой, по-видимому, приводит к увеличению осознания, контроля и способности к интеграции, парадоксальным образом кажется, что каждая последующая стадия характеризуется меньшим возбуждением центральной нервной системы. Традиционно считается, что появление альфа-волн соответствует фактическому снижению активности мозга. Альфа-волны отражают пониженный уровень корковых возбудимых состояний. Обзор большого объема литературы по этому вопросу включен в статью Kasamatsu & Hirai, op cit.

При дальнейшей синхронизации и замедлении мозговых волн возбуждение коры еще больше снижается, и проявляется тета-паттерн. Тогда может показаться, что эволюция высшего сознания приносит в мозг состояние уменьшенного возбуждения. В медитации отрывистые быстрые бета-волны сменяются более медленными альфа-волнами, а по мере углубления медитации начинают появляться тета-волны.



Затем мы можем задаться вопросом, что происходит на стадии, которую обычно считают стадией низшего возбуждения нервной системы, дельта-стадией на ЭЭГ. Обычно это наблюдается только во время самых глубоких стадий сна, когда активность центральной нервной системы кажется наименьшей. В эти периоды прекращается даже сновидение. Мозг и даже «разум» кажутся более спокойными. Имеются отдельные сообщения об умственной активности пациентов, пробужденных от этой дельта-стадии сна, но было высказано предположение, что эта умственная активность отражает временное прохождение промежуточных стадий в процессе пробуждения. Пациенты, просыпающиеся быстрее, по-видимому, меньше сообщают об этом. Несмотря на то, что было проведено много исследований по этому поводу, то, что именно происходит во время дельта-сна, остается неясным. Если пониженное возбуждение означает более высокое сознание, то, чтобы быть последовательным, нужно было бы предположить, что дельта-состояние, которое появляется во время сна без сновидений, включает в себя еще более высокий уровень сознания, чем тета.

[Mit]

СОН И ВЫСШЕЕ СОЗНАНИЕ

Современные исследователи сна говорят, что сон включает в себя два различных состояния. Один связан со сновидениями и идентифицируется в экспериментах по наблюдению за быстрыми движениями глаз (БДГ). Другое состояние, которое кажется менее связанным со сновидениями, часто называют «глубоким сном». В нём БДГ-фазы отсутствуют, и волновой паттерн мозга достигает своего самого медленного ритма. Во время ночного сна человек обычно чередует эти два состояния, переходя от состояния сновидения к более глубокому сну и обратно. Такой цикл обычно длится в районе девяноста минут.

Во многих отношениях сновидение является наиболее «возбужденной» из фаз сна. Глаза начинают быстро двигаться, и кажется, что разум занят образами мира сновидений. Человек, проснувшийся в этот момент, будет описывать сцены реальных событий с участием людей и мест, которые напоминают мир бодрствования. В этом состоянии частота сердечных сокращений становится нерегулярной, по-видимому, под влиянием событий сна, как это было бы в течение дня из-за меняющихся ситуаций и обстоятельств. Зрачок открывается и закрывается, как бы реагируя на то, что он «видит», и возникают резкие колебания эрекции полового члена. Все тело кажется на грани активности, если сравнивать его со сном без сновидений.

Единственным исключением является общее снижение мышечного тонуса в состоянии сна, тогда как во сне без сновидений наблюдается сравнительное повышение мышечного тонуса. Похоже, что мышечная система должна быть «выведена из строя» во время сна — иначе небольшие мышечные «подергивания», сопровождающие сновидения, стали бы создаваться яростную молотьбу в постели, делая сон совершенно невозможным!

Состояние сновидения кажется вершиной цикла сна, лежащего чуть ниже бодрствования. Бодрствующий человек обычно замедляет ритм своих мозговых волн только до альфа-состояния, тогда как во сне видны еще более медленные тета-волны. По мере развития сновидения тета становится более выраженной. За это время она достигает своего максимума. Глаза начинают дергаться с БДГ (быстрыми движениями глаз), которые, по-видимому, указывают на то, что ум занят образами мира сновидений. Но это не длится всю ночь. Постепенно, примерно через полчаса, мозговые волны становятся еще медленнее, и движение глаз прекращается. Теперь сон становится «самым глубоким», а ЭЭГ переходит в дельта-диапазон. В этот период, если человека разбудить, у него могут возникнуть проблемы с ориентацией. Его может быть даже трудно разбудить. Обычно он не осознает, что видел сон, и может сообщать о незначительной умственной деятельности любого рода.

Если позволить глубокому сну продолжаться, он достигнет определенной глубины, а затем происходит обратный процесс. ЭЭГ снова начинает ускоряться, волны становятся более быстрыми и снова появляются движения глаз. Теперь снова, когда спящий просыпается, сон прерывается, и он может его описать. Цикл сна сделал полный ход и вернулся к сновидениям. Во время ночного сна этот цикл повторяется несколько раз. Каждый раз погружение в более глубокий сон становится немного меньше, а «пик» сна со сновидениями — немного выше. С каждым циклом больше времени уходит на сновидения и меньше на глубокий сон. После первых пяти или шести часов большая часть глубокого сна заканчивается. Когда ощущается потребность спать дольше этого периода, это указывает на потребность в большем количестве сновидений.


ЦИКЛ СНА И СТАДИИ СНА
REM - БДГ (быстрые движения глаз)
WAKING - бодрствование
STAGE OF SLEEP - стадия сна
STATE - состояние
DEEP - глубокий
DREAM - сон
HOURS- часы

Люди сильно различаются по своим потребностям во сне, что, вероятно, означает, что они различаются по своей потребности в сновидениях. Это может быть связано с величиной личности, отрезанной от бодрствующего сознания (подавленность). Когда огромная часть себя не интегрирована в сознание, больше времени приходится тратить на работу с ней отдельно, в сновидениях. Личное бессознательное, когда оно больше, требует больше часов сна. Наше понимание этого выросло благодаря изучению пациентов, которые многое в своей жизни вытесняли.

Их бодрствующее сознание ограничено и узко. Но их личное бессознательное разбухло от вытесненного материала, и они «всегда уставшие». Они требуют много сна. Острый психотик, напротив, может нуждаться в небольшом количестве сна. Его механизм подавления сломался; его бессознательное затопляет его сознательный разум. У него яркие галлюцинации. Состояние сна и состояние бодрствования слились воедино, поэтому потребности во сне часто снижаются, поскольку сновидение больше не требуется. Однако большинству людей состояние сновидения кажется очень необходимым. Подопытных будили каждый раз, когда начиналось сновидение, что позволяло им заснуть, но исключало фазы сновидений из цикла. Через несколько дней они все больше нервничали и расстраивались. Они становились подозрительными. В таких случаях содержание личного бессознательного начинает продавливать бодрствующее сознание. Мир образов требует внимания. Изгнанная часть личности настаивает на своей доле времени разума.

Когда человек проходит успешную терапию, части его личности, которые были отнесены к бессознательному, вновь интегрируются в его бодрствующее сознание, и потребности во сне часто становятся меньше. Часто ученики, которые начинают практиковать медитацию, обнаруживают, что это правда. Позволить бессознательному выйти вперед, позволить мыслям пройти мимо на внутренней сцене, кажется, заменяет сновидение. Более того, по мере того как мысли приводятся таким образом в рамки бодрствующего сознания, количество вытесненного содержания в личном бессознательном постепенно уменьшается. Тогда потребность в каких-либо сновидениях становится меньше. Преподаватели йоги часто обнаруживают, что их ученики, которые регулярно практикуют медитацию, сообщают, что им нужно спать на час или два меньше каждую ночь. Но количество необходимого глубокого сна, по-видимому, мало варьируется от человека к человеку. Он наступает в основном в первые часы сна, поэтому даже те, кто «мало спит», получают обычную норму.

Более продвинутые йоги иногда практикуют особый вид сна, называемый йога-нидра. Они добровольно и намеренно погружаются в более глубокие уровни сна и остаются там, устраняя фазы сновидений. Нормальный цикл сна не происходит. Переживается только сон без сновидений. Таким образом, необходимо спать всего два-три часа в сутки. Им, по-видимому, больше не нужно время на сон, и, более того, они открыли какой-то способ перейти прямо на дельта-стадию, минуя обычные более легкие уровни. Тем не менее, даже у многих продвинутых йогов сохраняется потребность в сне без сновидений. Почему это? Каким основным требованиям он удовлетворяет? В то время как роль сновидений становится все более понятной для современной психологии, функция глубокого сна остается загадкой.

[Mit]

Сон без сновидений и высшие состояния сознания

Фрейд предположил, что сон в сновидениях погашает потребности справиться с личным бессознательным и его вытесненным материалом. Юнг пошел дальше этого объяснения и сказал, что сон дает проблески чего-то более универсального, чего-то, что может служить для интеграции, обретения более целостного состояния. Психология йоги еще больше проясняет это: сны не только позволяют нам справиться с внутренним миром подавленного материала. Они также связывают нас с истоками высшего сознания. Мир образов заключает в себе личное бессознательное и зачатки надличностного. Темный мир подавленного конфликта время от времени озаряется лучами света более развитого уровня сознания, которое является истинным правителем мира внутренних образов.

Бодрствующее сознание обычно ограничено пределами узкого эго. Высшее сознание не может быть им ассимилировано. Так ум работает посменно. Он «ведет две жизни». Он обитает в сознании эго во время бодрствования. Во время сновидений на первый план выходят отрезанные аспекты личности, как отрицательные, так и положительные. Функция сна без сновидений становится менее таинственной и ее легче понять, если рассматривать сон с этой точки зрения. В психологии йоги роль дельта-состояния давно признана. Это время, когда сознание может покинуть свои нижние уровни и пребывать в своем истинном центре. Это когда внутренний мир может быть залит полным светом высшего вселенского сознания. Эго-состояние бодрствующего сознания исчезает. Более того, временно отбрасываются личные аспекты неизвестного ума. Воспоминания, проблемы, беспокойные образы сновидений остаются позади. Все ограничения личного бессознательного тонут в полном свете высшего сознания.

Конечно, мы не получаем назад никаких воспоминаний об этом, когда просыпаемся. Понимание нашего обычного сознания слишком хрупко, чтобы вместить такое универсальное сознание. Мы знаем только, что просыпаемся от этого глубочайшего сна посвежевшими и обновленными. Тревожные сны могут заставить нас ворочаться и просыпаться, чувствуя себя «более уставшим, чем раньше». «Слишком долгий сон», вероятно, означает увеличение доли сновидений по сравнению с глубоким сном. Но более глубокие стадии сна оставляют нас обновленными, снова чувствуя себя «целостными». Подобно лунатикам, выполняющим секретную миссию, мы, сами того не ведая, установили контакт со своим сокровенным центром. Мы готовы снова столкнуться с неистовой неразберихой мира привязанностей и забот.

Мандукья-упанишада говорит об этом состоянии, которое лежит за пределами бодрствующего сознания и сновидения сна:

Третий аспект Сущности — это Универсальная Личность в сне без сновидений — праджня… Он не испытывает ни борьбы, ни беспокойства, о нем говорят, что он пребывает в блаженстве… Праджня — это Господь Всего… Он знает все. ...Сфера Праджни - это глубокий сон, в котором все переживания становятся едиными или неделимыми, кто есть... масса сознания... кто полон блаженства... кто есть путь, ведущий к познанию других состояний.

Ученые-йоги говорят, что в обширной литературе, доступной сегодня по современной и древней психологии, Мандукья-упанишада вместе с ее карикой (пояснительными комментариями) содержит наиболее сложное описание четырех состояний человеческого сознания, а именно: бодрствование, сновидение, сон без сновидений и турия. Четвертое состояние (турия), лежащее за пределами трех других, описывается великими йогами как состояние постоянной осознанности, Гаудападачарья, великий гуру знаменитого Шанкары, традиционно считается кодификатором этой психологическо-философской системы. В санскритской литературе, особенно в Веданте, Карика считается уникальной среди работ по медитативной психологии, стоящей отедельно, не зависящей ни от предположений о Боге, ни от какой-либо другой системы. Эта книга — образец сжатого, лаконичного письма. Это можно считать самой основой психологии Веданты. Высокоразвитые йоги преподают своим ученикам именно эту книгу после того, как в качестве подготовки преподают Катхаупанишаду, Ишупанишаду и несколько других Упанишад. Хотя она проста и прямолинейна, она чрезвычайно глубока и наполнена смыслом, так что понимание ее обычно невозможно для тех, кто не был должным образом подготовлен.

Но это универсальное состояние разъединено. Оно переживается раздельно и не запоминается. Бодрствующее сознание — даже сновидящее сознание — слишком ограничено, чтобы справиться с ним. Оно остается неизвестным, четырехчасовая тайна, которая происходит каждую ночь, скрытая между нашими снами, иногда оставляющая лишь намек на «потусторонность».

Хотя такое понимание сна без сновидений кажется очень чуждым западному мышлению, Упанишады идут еще дальше. Они описывают четвертое состояние. Оно еще более продвинутое, чем третье. Это то, что получается, когда расширенное сознание возвращается из сна без сновидений в сознание сновидения и бодрствования. Оно считается более развитым, чем третье состояние, потому что оно является результатом массивной реинтеграции. Универсальность, всеобъемлимость глубокого сна переносится на другие уровни сознания. Человек постоянно поддерживает всеохватывающее осознание, безмятежное и универсальное понимание. Он поддерживает контакт с ярким светом космического сознания, оставаясь при этом на обычных уровнях бодрствующего сознания. Это «четвертое состояние» называется турия. Это точка наблюдения, с которой все можно видеть, контролировать и интегрировать. Оно приносит полное осознание всех отделов ума, всех низших уровней сознания.

Например, состояние сна становится полностью податливым. Йог, приближающийся к этому высшему состоянию развития, может поддерживать сознательность в течение периода, который обычно приходится на сон. Это объясняет, как он может практиковать продолжительный глубокий сон; как он может быть достаточно осознанным в течении цикла сна, чтобы войти в него, где пожелает, и оставаться там столько, сколько ему нужно. Это также означает, что человек может сохранять осознание внешнего мира даже в дельта-стадиях сна. Если сознание действительно интегрировано, то с точки зрения этого более высокого уровня должны быть восприняты и сон без сновидений, и внешний мир. Это, конечно, противоречит всем нашим привычным представлениям о глубоком сне. Обычно предполагается, что на этом глубочайшем уровне цикла сна человек полностью не замечает, что он ничего не может осознавать вокруг себя.

В эксперименте, проведенном в Фонде Меннингера со Свами Рамой, эта обычная концепция дельта-сна оказалась недостаточной.

Создав тета-волны, Свами сказал, что точно знает, как внутренние состояния сознания устроены по отношению к полосам частот мозговых волн. Затем он сказал: «Завтра я сознательно сделаю для вас дельта-волны». Я ответил, что сомневаюсь, что ему это удастся, потому что ему придется крепко спать, чтобы произвести дельту. Он засмеялся над этим и сказал, что я думаю, что он спит, но что он сознает всё, что происходит в экспериментальной комнате.

Перед этим тестом он спросил, как долго я хотел бы, чтобы он оставался в дельта-состоянии. Я сказал, что 25 минут будет достаточно, а он сказал, что к этому времени придет в себя. Примерно через пять минут медитации, лежа с закрытыми глазами, Свами начал производить дельта-волны, которых мы никогда раньше не видели в его волнах. Кроме того, он тихонько похрапывал. Алиса, не предупредив Свами, что собирается что-то сказать (она находилась в экспериментальной комнате, наблюдая за ним во время этого испытания), затем сказала тихим голосом: «Сегодня светит солнце, но завтра может пойти дождь». Через пять минут она сделала ещё одно заявление, а через 25 минут Свами очнулся и сказал, что кто-то с острыми каблуками ходил этажом выше и издавал щелк, щелк, щелк во время теста, и где-то дважды хлопнула дверь в здании. И то, что сказала миссис Грин здесь, он передал её разговор дословно, за исключением последней половины четвертого предложения, суть которого была передана правильно, но другими словами. Я был очень впечатлен, потому что, слушая из диспетчерской, я слышал её фразы, но не мог запомнить их все, а я, как предполагалось, не спал.

Йога-нидру можно считать «полу-самадхи», при которой сознание остается в активном состоянии, а тело, нервная система и мозг остаются полностью расслабленными. Это можно рассматривать как добровольный, полностью осознанный сон. Спящий остается бдительным, наблюдая за своим сном. Говорят, что те, кто знает техники йога-нидры, постепенно увеличивая продолжительность своей медитации, достигли точки, когда им больше не нужен тот сон, который требуется большинству людей. Продвинутые йоги считают восьмичасовой сон пустой тратой времени. Ганди имел обыкновение определять перед сном, как долго он будет спать, в среднем около двух с половиной часов. Наполеон Бонапарт, по-видимому, обладал чем-то подобным. Говорят, что он часто спал верхом на лошади, но всегда был в полной боевой готовности, когда того требовал случай.

Это напоминает древнюю индийскую поговорку о том, что йог должен спать «как дремлет собака»: полностью бдительным, хотя и полностью расслабленным. Его сон находится под его контролем. Обычный сон, напротив, представляет собой состояние глубокой инерции. Йога-нидра, с другой стороны, представляет собой глубокое медитативное состояние, приближающееся к турии, состоянию за пределами бодрствования, сновидений и сна. Турия считается наиболее развитым состоянием сознания (самадхи) и достигается посредством настойчивой и систематической практики медитации. Йоги утверждают, что в этом состоянии уму вообще не нужно выражать себя посредством использования мозга. Разум или, правильнее сказать, сознание умышленно отстраняется от функций центральной нервной системы. Хотя это может показаться нелепым с точки зрения нынешних западных представлений, в восточной психологии разум и мозг рассматриваются как совершенно разные и четко отделенные друг от друга. Разум управляет мозгом. Мозг — это физический инструмент мыслей, эмоций и желаний.

Это правда, что ум обычно функционирует у обычных людей через нервную систему и клетки мозга, точно так же, как электричество функционирует и проявляется через провода и электрические аппараты. Однако нельзя заключить, что электричество и провода идентичны. Точно так же разум в его функционировании, сознательном или нет, не может быть отождествлен с инструментами, с помощью которых он работает или выражается.

Это писание с точки зрения индийской психологии утверждает, что в сверхсознательном состоянии «разум может функционировать без помощи нервной системы». Хотя это явно расходится с принятыми в настоящее время представлениями о взаимодействии разума и тела, его последствия заслуживают изучения. Представление современной психологии об отношениях между психологическим и физиологическим функционированием в лучшем случае расплывчато, и мы не можем отрицать, что оно нуждается в дальнейшем уточнении.

Йога рассматривает сознание и нервную систему как полностью отдельные сущности. Говорят, что во время турии центральная нервная система (которая является частью физической оболочки) находится в состоянии еще меньшего возбуждения, чем во время сна без сновидений или дельта-сна. Если бы это было правдой, можно было бы ожидать, что активность ЭЭГ будет минимальной. Это согласуется с нашим предыдущим наблюдением, что на каждом этапе переход на более высокий уровень сознания сопровождается уменьшением возбуждения мозга. Хотя мы ожидаем, что некоторая активность в низших, более примитивных центрах мозга будет сохраняться для поддержания функционирования тела, если то, что утверждают йоги, верно, высшие корковые центры должны находиться в состоянии покоя. Картина мозговых волн должна быть почти «плоской». На самом деле деятельность центральной нервной системы в состоянии турии еще не изучена современной наукой. Подтверждение йогической гипотезы явно имело бы глубокие последствия для нашего базового понимания отношений между разумом и телом.

Из того, что мы видели до сих пор, кажется, что уровни сознания, обычно связанные с бета-, альфа-, тета- и дельта-волнами, образуют континуум. Бета относится к наиболее внешнему и материально ориентированному уровню переживаний. Оно «самое низкое» с точки зрения психологии йоги, тогда как дельта соответствует гораздо более высокому состоянию сознания. Возможно, существует высший уровень, на котором мозговые волны будут еще медленнее и едва заметны. Сознание обитает в каждой комнате последовательно через равные промежутки времени; до тех пор, пока оно не может пребывать во всем одновременно. Пока не достигнута интеграция различных частей внутреннего мира, они переживаются отдельно. Современная психология объясняет это на языке инстинктов: у нас есть «потребность» во сне, «потребность» в сновидениях, «потребность» в сне без сновидений.

Йога предлагает систематический подход к постепенной интеграции этих уровней, чтобы человек мог стать единым целым, чтобы тревога и психические расстройства, возникающие на низших уровнях тела и ума, могли быть растворены в понимании более высоких уровней интеграции. Это достигается самым простым способом: объединяются образы действия сознания, которые уже являются частью повседневной жизни, но переживаются отдельно. Наше фрагментарное существование интегрировано. Сознание «внешнего мира», мира сновидений и состояния без сновидений сближаются и видятся одновременно с высоты неограниченного невербального плана осознания, который может вместить их все.

[Mit]

ГЛАВА ШЕСТАЯ «СУЩНОСТЬ»



«Выше всех Оболочек находится Сущность».
Тайттирия Упанишада, II. 6

[Mit]

ГЛАВА 6. ОТ ПСИХОЗА К МИСТИЦИЗМУ: ПУТЕШЕСТВИЕ К СЕБЕ.

Как мы видели, восточная мысль основана на признании того, что у человека есть потенциал для достижения все более продвинутых состояний сознания, в том числе и за счет опыта тех, кто достаточно дисциплинировал себя, чтобы войти в такие состояния. Также утверждается, что большая часть разума обычно находится за пределами нашего сознания, и эта идея находит свои аналоги во фрейдовском понятии личного бессознательного и юнгианском понятии коллективного бессознательного. Эти различные области неизвестного ума, которые обычно лежат за пределами осознания, переживаются независимо друг от друга во сне и во сне без сновидений. Постепенное расширение бодрствующего сознания, включающее в себя все больше и больше этих областей, приводит к расширению собственной концепции «я» и резким изменениям в его концепции реальности. По мере того, как это продолжается, происходит повторяющийся процесс метаморфозы, когда сознание становится «выше» или более развитым. Что касается йоги, то именно этот процесс расширения сознания лежит в основе психологического роста, и в этом суть психологического развития.

Хотя оно иногда ограничивается подавлением подрывающего или деструктивного поведения с помощью, например, транквилизаторов или электрошоковой терапии, психотерапевт обычно заинтересован в восстановлении процесса роста. Если это его цель, то он должен не только понимать процесс роста и эволюции, но и уметь определять препятствия, которые могут помешать продвижению по этому пути. Если он хочет помочь, терапевт должен иметь четкое представление о ловушках и подводных камнях, встречающихся на пути и способных остановить естественный, радостный процесс исследования и самопознания.

С точки зрения психологии йоги именно удержание знакомой и, следовательно, относительно надежной концепции реальности рассматривается как самое основное препятствие на пути процесса роста. Когда человек отказывается отпустить узкий и ограниченный способ видения мира и других людей, он становится запертым в своего рода повторяющемся шаблоне. Чувство исследования и открытия прекращается, и процесс роста останавливается. Наступает застой, а эмоции, мысли и социальные отношения приобретают ощущение бесплодия и пустоты. В таком случае может начать проявляться любой из множества психопатологических синдромов.

Более тяжелые и невосприимчивые случаи «психического заболевания» — это просто более укоренившееся удерживание, которое продолжается, несмотря на множество столкновений с реальностью, из-за которых удержание кажется странным и неуместным. В психологии йоги меньше интереса отводится различию между человеком, который цепляется за свои укоренившиеся паттерны до степени причудливости, и человеком, который невротически или даже, как мы бы сказали, «нормально» цепляется за узкую конструкцию «реальности». В каждом случае принимается ограниченное определение реальности, которое Патанджали называет авидьей или «невежеством». Авидья означает «отсутствие видьи». Видья — это знание или мудрость, пронизывающая всю поверхностность и иллюзию.

Патанджали пишет, таким образом, с абсолютной точки зрения. «Йога-сутры» не похожи на современный учебник по психотерапии в том смысле, что дефицит психологического развития, описанный в сутрах, не преодолевается, когда человек достигает того, что обычно считается зрелостью. Скорее, они написаны как руководство по расширению сознания до его предела, а замечания Патанджали об авидье сформулированы так, чтобы быть применимыми к ограничениям человека, как бы сильно они ни были, как бы далеко они ни заходили по пути личной эволюции они могут произойти. Даже тот, кто активно движется по этому пути, все равно становится жертвой авидьи. Он полностью освобождается от этого только тогда, когда достигает высшего состояния сознания.

Застойная и ограниченная версия реальности подразумевает, по определению, застойное и узкое определение самого себя. Это ограниченное представление о себе называется асмита. В системе Патанджали авидья и асмита называются клешами, или «причинами страданий». Их пять штук. Помимо 1) авидьи и 2) асмиты, он перечисляет: 3) привязанность (рага), 4) отвращение (двеша) и, наконец, 5) страх смерти. С точки зрения психологии Патанджали, они являются причиной всех страхов, тревога и депрессия. Даже если они не действуют с достаточной силой, чтобы произвести то, что мы назвали бы психопатологией, они, тем не менее, мешают обычному человеку реализовать свою способность к высшему сознанию. Таким образом, клеши являются как препятствиями для роста, так и источниками страданий. Подробное и авторитетное описание клеш см. в «Философии йоги Патанджали».

Устранение переживаний дуккхи или боли является центральным направлением психологии как буддизма, так и санкхьи. Самкхья-карика вместе с комментариями представляет основные учения буддийской психологии о причинах боли и ее устранении посредством более глубокого понимания того, как человек вписывается в контекст природы и вселенной.

Йога контрастирует с современной психотерапией тем, что она была разработана не как система лечения неработоспособных, а скорее как метод обучения способных. Диапазон роста, на который делается упор, отличается. Психотерапия концентрируется прежде всего на областях роста, которые лежат непосредственно перед эго. Йога заинтересована прежде всего в развитии и росте пределов эго. Обучение йоге ориентировано на тех, кто уже прошел свой путь через более серьзные привязанности к точке «неудовлетворенной нормальности», т.е. которые ищут пути дальнейшего роста, несмотря на то, что в глазах общества они хорошо адаптированы и достаточно продуктивны. Те, кого мы на Западе назвали бы психически больными, в восточной традиции относятся к классу тех, кто еще не научился концентрировать ум и поэтому не может извлечь пользу из занятий йогой. Повседневные фрустрации, разочарования и опыт из внешнего мира воспринимаются как учителя, медленно способствующие развитию высших умственных способностей, подобно тому, как природа питает растение, растущее в дикой природе. Мир видится как ментальная лечебница, поле переживаний, которое обеспечивает ситуации, в которых необходима реалистичная реакция или более острое страдание. Благодаря полученным таким образом урокам они постепенно, но неизбежно нащупывают свой путь к более зрелому и менее нарушенному функционированию. Как система обучения, йога проявляет мало интереса к отслеживанию запутанности тех экстремальных психологических расстройств, которые необходимо преодолеть, прежде чем можно будет начать обучение.

Контрастные подходы йоги и современной психологии к содействию процессу роста можно прояснить аналогией: растение обучают, направляя его рост определенным образом — связывая ветки, обрезая или поворачивая его, чтобы использовать «притяжение» солнца. чтобы направить его рост, но следует также следить за признаками болезни и лечить по мере необходимости водой, почвой и удобрениями. И тренировка, и терапия имеют свое место в культивировании роста. Наша цель здесь — посмотреть, что происходит, когда концепции и методы обучения йоге смешиваются с теорией психопатологии и практикой психотерапии.

Было бы целесообразно взглянуть на синергетические отношения, которые могут возникнуть в результате синтеза глубокой системы и теории роста за пределами нормального (йоги) и высокоразвитой теории болезни (психопатологии) и ее системы психотерапии для достижения нормальности. Получившуюся интеграцию можно назвать йогатерапией. Традиционные различия между «больными» пациентами, приходящими к психиатру, чтобы стать нормальными, и подготовленными студентами, ищущими учителя, чтобы стать просветленными, сегодня разрушаются. Многие, кто не считает себя «пациентами», ищут встречи в поисках роста, выходящего за рамки того, что считается нормальным. В то же время многие из тех, кого психиатр назвал бы психотиками или невротиками, теперь обращаются за помощью к йоге и медитации. По мере того, как практика начинает переходить в уже другую область, интеграция йоги и психотерапии становится еще более многообещающей.

Современные психологи и психотерапевты изучили процесс роста при переходе от эмоциональности и психических расстройств к «адаптированному эго». Сейчас они пытаются осмыслить рост, поскольку он выходит за пределы эго. Психология йоги также включает концептуальные модели роста и эволюции. Однако акцент делается на достижении более продвинутых состояний сознания, а не на восстановлении эмоционального дисбаланса. Мы попытались, особенно в этой главе, синтезировать эти два подхода, идентифицируя и концептуализируя как можно более четко процесс, лежащий в основе движения от одного уровня роста к другому на всем протяжении континуума. Мы попытались выявить общий знаменатель, базовый опыт, который включает в себя каждый шаг роста, независимо от того, на каком этапе пути он происходит.

С точки зрения широкой и всеобъемлющей теории роста и эволюции можно увидеть взаимодополняющие отношения между подходом йоги и подходом современной психологии. Хотя они сосредоточены на росте в разных точках спектра, каждый из них может внести свой конструктивный вклад. Мы попытались обрисовать и осмыслить процесс роста и эволюции таким образом, чтобы продемонстрировать эту взаимодополняемость.

[Mit]

ПРОТОТИП ПРИВЯЗАННОСТИ

Удовольствие и боль у младенца

В йога-психологии привязанность (рага) наряду с противоположностью, отвращением (двеша), считается ключом к пониманию того, как процесс роста может прекратиться. Говорят, что привязанность возникает в результате переживания удовольствия. Упорядоченный процесс роста требует многократного отказа от одного вида удовлетворения и стремления повторить его, чтобы открыть себя новому. Когда человек цепляется за память о прежних удовольствиях и за попытку воссоздать их, его модель поведения становится повторяющейся, а его творческие способности страдают. Фрейд использовал такие термины, как «фиксация» и «навязчивое повторение», чтобы уловить суть этого явления. В психологии йоги это называется просто «привязанность» (рага).

То, как личность укоренена в привязанности, легче всего увидеть на ранних стадиях развития. Младенец становится «единым целым» со всем, что происходит на экране манаса, потому что у него не развилось стабильное, устойчивое чувство своего «Я», которое сохраняется от одного момента к другому. Его хрупкое ощущение себя постоянно ломается, и он испытывает чувство единства со всем, с чем имеет дело. Я-ощущение варьируется в крайних пределах. Оно что угодно и всё. В то же время именно это различие между удовольствием и болью, вероятно, является наиболее четким и важным для развития различения, которое делает младенец.

Переживание удовольствия и переживание боли начинают ассоциироваться с определенными объектами и определенными ситуациями. Таким образом, возникают две категории явлений: «хорошие» и «плохие». Во время этих сдвигов пока ещё слишком мало ощущения своего «Я», которая могла бы служить точкой отсчета. Поэтому боль всеобъемлюща, как и удовольствие. Модулирующего влияния нет. Удовольствие — это не просто удовольствие. Это экстаз. Никакое удовольствие не может сравниться. Удовольствие, переживаемое на будущих уровнях развития, вряд ли будет столь полным или интенсивным.

Однако, если удовольствие экстатическое, испытанная боль столь же экстремально. Это мучительно и невыносимо. Боль в этот момент не просто боль. Это террор. В то время как хороший опыт дает младенцу ощущение безопасности и тепла, опыт боли полностью разрушает его хрупкое чувство «Я» и, кажется, переворачивает мир с ног на голову. «Я», испытавшее наслаждение, не просто подвержено страданию. Оно уничтожается. Оно исчезает. Его заменяет новое «Я», которое знает только страдание настоящего момента. Это переживание огромной боли и удовольствия остается основным субстратом, на котором строится последующее умственное развитие. Из этого разовьются более зрелые категории и дискриминация. Но это источник симпатий и антипатий, желаний и отвращений, пристрастий и страхов. Это прототип всех привязанностей и отвращений.

При первом схватывании ощущения своего «Я» младенец делает очень простой выбор: нужно сохранить экстаз, нужно избегать боли. Когда «Я» впервые очерчивает свои границы, оно поселяется, так сказать, в «хорошем», и жизнь становится борьбой за его сохранение и за предотвращение сокрушительного переживания боли. Поддержание жизни, по-видимому, означает сохранение удовольствия. Это самый массовый пример «привязанности». Это самая ранняя версия того, что будет становиться все более изысканным и изощренным. Позже поиск объектов, отношений, ментальных образов, усиливающих чувство единства, становится более сложным, более тонким. Но в основе этого поиска лежит желание младенца продлить и сохранить первичное состояние удовольствия.

У развивающегося ребенка есть не только болезненные ситуации и угрозы, которые нужно отразить во внешнем мире, но и негативные воспоминания, с которыми нужно справиться. Когда в его сознание входит негативное воспоминание или негативное восприятие, он обнаруживает, что его безопасности и спокойствию угрожают, и у него развивается отвращение (двеша) к ним. Поскольку его чувство «Я» все еще слабое, все, что появляется на экране низшего ума (манаса), имеет очень драматический эффект. Одним из решений этой дилеммы является приписывание этих негативных мыслей и впечатлений чему-то внешнему. Когда всплывает негативное по окраске прошлое впечатление, ребенок думает, что оно исходит от кого-то другого. «Кто-то» подумал что-то плохое, сказал что-то плохое или сделал что-то плохое. Это был не он.

Мэри, которая только начала говорить, переворачивает свой стакан с молоком. Когда мать ругает её, она говорит: «Я этого не делала. Сестра сделала. Но сестра категорически это отрицает, и брат приходит ей на помощь. Маленькая Мэри вынуждена осознать, что она сама это сделала и должна принять нагоняй.

Плохие импульсы, плохие мысли, плохие действия проецируются на кого-то другого. Таким образом сохраняется чувство своего «Я»и безопасности. Но по мере того, как чувство непрерывности со временем становится все более изощренным, а представления о реальности более последовательными, мир больше не может быть реорганизован от момента к моменту, чтобы сделать его совместимым с чьими-то проекциями. Брат и сестра не будут брать на себя ответственность за чьи-либо ошибки. Мать настаивает на том, чтобы наказать одного за то, что он плохой. Хрупкое, новое «Я» больше не может поддерживать иллюзию, что все хорошо. Ощущение погружения в тотальное удовольствие невозможно сохранить. Это определение ««Я» не работает.

Когда бутылочку младенца забирают, он в ответ сердито плачет. В той мере, в какой это удается, подтверждается вера в то, что он может контролировать свое окружение и поддерживать состояние постоянного удовольствия. Однако мир не всегда предоставит то, что он желает. Его гневные слезы иногда оказываются недостаточными. Их неудача заставляет его «сдаться». Это просто не работает. Боль и беспомощность насильно доводятся до сознания. Несостоятельность «Я» в том виде, в каком оно было, готовит почву для его переопределения. Если процесс проходит успешно, создается более зрелое представление о себе с более реалистичными ограничениями и возможностями. Это прототип опыта отказа от привязанностей. В результате линии ощущения своего «Я» перерисовываются, и происходит один маленький шаг в процессе роста.

Этот опыт не ограничивается ранним развитием, он повторяется снова и снова на протяжении долгого пути личной эволюции. Ребенок, подросток и взрослый проходят через один и тот же процесс: пытаются сохранить привязанности, характерные для определенного уровня «Я»; обнаружив, что это в конечном итоге терпит неудачу; и переживает чувство потери и разочарования. После того, как потеря и разочарование пережиты, привязанности, наконец, отбрасываются. Я-ощущение переопределяется и реструктурируется. Результатом является более полное понимание себя и мира. Со временем и с накоплением большего опыта, каждое новое «Я», в свою очередь, будет обнаруживаться недостаточным. Его ограничения должны быть испытаны и поняты. От него нужно отказаться в пользу более инклюзивной и менее ограниченной идентичности. Ход эволюции состоит из бесчисленных таких ступеней. Каждый реорганизует и расширяет идентичность до некоторой степени в результате изменения модели привязанностей. «Я»есть не более чем сумма привязанностей. Оно определяется совокупностью тех объектов, лиц и мыслей, с которыми оно спуталось. Это материал, из которого создается личность.

[Mit]

Ощущения «Я» и привычки

Концепция привязанности в йоге схожа с западной идеей зависимости: наркомана переполняет желание принять наркотик. Если он не может получить это, он теряет всю рациональность и объективность и становится очень эмоциональным. Он зависит от него и не может без него. В йоге та же концепция распространяется за пределы более крайних случаев. При внимательном рассмотрении можно заметить зависимость или привязанность ко многим объектам, мыслям и людям, вокруг которых организована жизнь. Зависимость и цепляние являются отличительными чертами такой зависимости или привязанности.

Объективность также теряется, когда человек поддается страху или отвращению. Когда объект, человек или ментальный образ вызывают реакцию избегания, попытка убежать может стать настолько захватывающей, что теряется всякое чувство перспективы. Отстраненность исчезает. В психологии йоги отвращение и привязанность считаются двумя сторонами одной медали. В конечном счете каждый страх или отвращение всегда будет являться результатом лежащей в основе привязанности. В обоих случаях человек теряет дистанцию ​​и становится вовлеченным до такой степени, что теряется способность наблюдать за ситуацией и учиться на ней.

Когда есть сильное желание удовлетворения или заметное чувство либо страха, либо отвращения, тогда след памяти, полученный в результате опыта, будет сильно заряжен энергией. Вместо того, чтобы быть относительно нейтральным воспоминанием, он будет перегружен чувствами и оставит глубокий след в бессознательной памяти (читта). Будет нести в себе силу толкать и тянуть еще дальше в слепую вовлеченность с желанием или отвращением. Когда такие сильно заряженные следы памяти всплывают из читты, банка памяти, в них очень легко запутаться. Такая память или прошлое впечатление (самскара) обычно приводит к действию. Оно настолько убедительно, что человек либо вовлекается в него в своих мыслях, либо начинает какой-то ход действий, мотивированный им. Это, конечно, реинвестирует его с дополнительной энергией. С точки зрения психологии йоги, это является «отягощенным большим количеством кармы». В результате оно опускается обратно в ложе читты с большим ударом, производя более глубокое и тяжелое впечатление. Поэтому в следующий раз оно поднимется с еще более убедительным толчком к действию или мысли.

Пока такие самскары, или прошлые впечатления, проходят этот цикл подъема, автоматически наделяясь энергией из-за своего непреодолимого характера, опускаясь и снова поднимаясь, они становятся привычками. Пока паттерн сохраняется, его мысли и поведение продолжают управляться им. Если посредством акта воли или решимости проигнорировать самскару, она не будет реинвестирована энергией. Если сохраняется непривязанность и из нее не вытекают никакие мысли или действия, она не будет перевзвешена. В конце концов, поскольку она многократно повышается и не получает дополнительных вложений кармы, она теряет свою мотивирующую силу и рассеивается. В этом случае мы говорим, что «привычка была прервана».

Когда существует устойчивая совокупность таких прошлых впечатлений или самскар, которые возникают и мотивируют мысли и действия человека, возникает характерная модель поведения и результаты модели мышления. Характерные манеры и характерные способы мышления поддерживаются действием этого набора самскар. Этот «пучок привычек» вместе составляет то, что мы называем личностью или характером. Это субстанция ощущения своего «Я». Это основа нашей уникальности и индивидуальности. Импульс этих сильно вложенных самскар, которые поднимаются, мотивируют и снова падают, придают ощущению «Я» его качество устойчивости. Энергия, с которой они утяжеляются (карма), отвечает за импульс, поддерживающий вращение колеса. Этот импульс дает ощущение непрерывности во времени. Он отвечает за постоянство и основательность «Я».

Следовательно, выборочное взвешивание определенных прошлых впечатлений или самскар создает особую модель привычек, формирующих «Я». Это довольно произвольный выбор, решение о том, в какие самскары вкладывать энергию, а в какие нет. Именно благодаря совершению одного действия, а не другого, или вовлечённости в одну мысль или фантазию, а не в другую, некоторые самскары нагружаются большей кармой и создается характерное «Я» ощущение. (Тогда «Я» с этой точки зрения по сути является иллюзией. Если бы привычки были сломлены и позволили самскарам рассеяться, это конкретное «Я» просто исчезло бы).

Именно таким образом привязанности формируют самооценку человека. Идентичность есть результат впечатлений, к которым человек привязан. Позже объекты или люди, к которым человек привязывается, служат для поддержки и укрепления этого образа самого себя. Образ самого себя, который молодой человек стремится сохранить, усиливается, когда он садится в свой новый автомобиль и едет по улице. Его чувство своего «Я» подкрепляется его привязанностью к автомобилю и тому образу самого себя, который он представляет.

[Mit]

Привязанность и тревога

Когда процесс роста останавливается, все больше и больше внимания и энергии человека направляется на увеличение его привязанностей на том уровне, на котором он застрял. Когда энергия и внимание человека не направляются на ослабление и переопределение его привязанностей, тогда они все больше направляются на их умножение. Вместо того, чтобы перейти на новый уровень сознания и к новому, менее убедительному набору привязанностей, он все больше запутывается и запутывается в тех нынешних привязанностях, которые определяют его нынешнее ощущения своего Я. Эволюция прекращается, и неизбежно возникают страхи и тревоги.

Пока человек погружен в борьбу за удовлетворение желания или избегание чего-то, к чему он испытывает отвращение, он не может ясно видеть ни свою настоящую потребность в достижении цели, ни свой страх неудачи. Он слишком увлечен борьбой, чтобы удивляться, почему он борется. У него нет дистанции, необходимой увидеть, что им движет. Его понимание того, чего именно он боится или чего жаждет, смутно. Его опасения не сознательны и преднамеренны. В таком случае мы склонны использовать термин «беспокойство», а не «страх». В той мере, в какой он может отстраниться и понаблюдать за ситуацией, его оценка того, что вызывает у него беспокойство, становится более объективной. Его понимание будет более ясное. Опасения, наблюдаемые таким отстраненным образом, станут более разумны, и на них можно воздействовать более рациональным и последовательным образом. Здесь кажется более естественным говорить о «страхе», а не о «тревоге».

Джоан, которую мы описали ранее как «не знающую» о том, что её жених встречается с другими женщинами, начинает испытывать симптомы острого беспокойства. Не может оставаться дома ночью без тревоги, учащенного сердцебиения, чувства страха. Она решает обратиться к психотерапевту. В ходе терапии всплывает материал, который предполагает, что у нее есть опасения по поводу отношений ее парня с ней. Она описывает инциденты в их отношениях, которые при объективном рассмотрении в кабинете терапевта ясно свидетельствуют о том, что он теряет к ней интерес. По мере того, как ее сомнения становятся все более очевидными, она может более прямо взглянуть в лицо своей тревоге по поводу того, что ее бросили. Ее симптомы тревоги превращаются в страх потери и одиночества. После дальнейшей работы она приходит к пониманию, что ее боязнь быть покинутой основана на искажении ее представления о себе и на недооценке ее реальных сил и возможностей, которые ее ждут. В конце концов она может отказаться от отношений, страх, в свою очередь, также исчезает из её поля зрения.

Беспокойство, страх и невозмутимость лежат в континууме. По мере того, как привязанность уменьшается, способность наблюдать увеличивается, чувствуется более управляемый страх. При дальнейшей отстраненности можно реагировать еще более конструктивно, не ограничиваясь ни тревогой, ни страхом.

[Mit]

Препятствия для роста

Когда рост и эволюция останавливаются, часто нарастает тревога. В этих случаях она может помочь подтолкнуть человека к тому, чтобы по-новому взглянуть на себя. Точно так же, как физическая боль становится сигналом о том, что нужно что-то делать, тревога может служить мотивацией для продолжения шагов, связанных с изменениями и развитием. Но есть ряд других факторов, которые противоречат этой необходимости двигаться вперед. Изменения могут казаться пугающей вещью, и страх отказаться от положения относительной безопасности может привести к тому, что человек будет терпеть тревогу или скрывать её одним из нескольких способов. Алкоголь, транквилизаторы и срывы — вот несколько методов, используемых для сокрытия или временного снятия напряжения и беспокойства.

Эго всегда реагирует защитно. Любое изменение обычно рассматривается как потеря того, что было достигнуто к этому времени. Природа ощущения своего «Я» состоит в том, чтобы защищать себя и поддерживать стабильность. Существует интуитивное понимание того, что оно должно в некотором смысле отказаться от своего существования, чтобы освободить место для появления «нового Я». Более того, нынешняя личность была сформирована лишь в результате серьезной борьбы. Это само по себе было с трудом завоеванным достижением. Отказываться от этого кажется опасным. Можно соскользнуть на прежние уровни, где взгляд был более ограниченным, где он был более зависим от окружающих его обстоятельств и где было меньше контроля и свободы. Отказ от определения «Я» кажется равносильным его потере. Осторожность и благоразумие, кажется, запрещают этот шаг в неизвестное и требуют, чтобы человек цеплялся за уверенность в том, что он имеет.

Поскольку привязанности или «пристрастия» являются неотъемлемой частью поддержания самооценки, отказ от них может стать пугающей перспективой. Ослабить свои привязанности, по-видимому, означает ослабить власть над эго. Кажется, это означает, что реальность ускользает из его рук. Безумное цепляние за привязанности может стать причиной отчаяния. Но хватка — это мертвая хватка, сдерживающая дальнейший рост. Когда человек перестает расти, его жизнь становится пресной. Он теряет качество жизненной силы и творчества.

Более того, существует культурное давление, которое, как правило, поощряет развитие и поддержание определенного диапазона ощущения «Я». Тот уровень роста, который связан с эго, поощряется в силу требований, которые общество предъявляет к человеку. Он должен быть в состоянии позаботиться о себе и функционировать с определенной минимальной эффективностью. Другими словами, существует социальное давление, направленное на развитие эффективного эго.

Во многих обществах эксперименты с ростом выше этого уровня не поощряются. На самом деле, если это связано с затратами энергии, которые хотя бы на время снижают материальную продуктивность человека, оно может быть фактически обескуражено. Вложение времени или энергии в развитие себя за пределы уровня эго может быть мало понято или оценено обществом, где экономический успех и материальные блага являются основными критериями, по которым оценивают человека. К экспериментам с высшими состояниями сознания можно относиться с подозрением или считать расточительной чепухой.

[Mit]

Рост: кажущийся или реальный?

Каждый шаг в росте влечет за собой фундаментальную реорганизацию. Новое чувство «Я» и новый способ видения мира не будут чем-то, что можно представить в терминах старого. То, что можно предвидеть и понять с точки зрения нынешнего уровня развития, не представляет собой подлинного прогресса. Подлинное изменение всегда означает шаг в неизвестность. Обязательно присутствует элемент неопределенности и приключений. Но эго борется за то, чтобы сохранить привычное ощущение своего «Я» и сохранить свою стабильность. Стремясь избежать неопределенности изменений, оно прибегает к множеству умных тактик. Один из наиболее частых методов саботирования реальных изменений — их имитация. Происходит псевдорост. Все внешние атрибуты изменения и метаморфозы принимаются, в то время как существенное внутреннее погружение в совершенно новый и неизвестный способ видения себя и мира избегается. Между тем есть убежденность в том, что налицо подлинный прогресс.

Проклятием любого психотерапевта является изощренный и умный пациент, который бесконечно говорит о своем интеллектуальном прозрении, но не вносит существенных изменений в свою личностную организацию. Он «хорошо говорит», но упорно цепляется за свой маленький мир. Он приводит бесконечные примеры того, как он «наконец-то отказался от этого» или «наконец-то изменил это». Но каждое его псевдоизменение есть лишь новая версия его старого паттерна. Для него новое всегда остается отлитым в терминах старого и, следовательно, никогда по-настоящему не возникает. Каждому переживанию, составляющему переход от одной стадии развития к другой, легко найти аналог, псевдопереживание, которое часто выдается за настоящее.

Псевдорост часто трудно отличить от подлинного роста. С самыми лучшими намерениями строятся большие планы, чтобы выполнить одно или изменить другое. Грандиозные схемы разрабатываются для процесса расширения кругозора. Идет героическая борьба, великий толчок. Есть великолепные фантазии о том, каким великим будет «Я», когда будут включены все новые изменения. Но все планы составлены в терминах текущего ощущения своего «Я». Все представления о «прогрессе» основаны на нынешних желаниях и страхах. Базовая концепции самого себя не об освобождении или сдачи. Наоборот, вся схема укрепляет его и расширяет его силу. Есть самодовольное чувство уверенности. Вроде бы «теперь все под контролем»; процесс роста «понятен»; и идет полным ходом.

[Mit]

Разочарование: терапевтическое и не терапевтическое

Однако реальный процесс эволюции не допускает комфортной уверенности, потому что изменение нельзя рассматривать с точки зрения безопасности. Каждый шаг — это шаг в неизвестность. Чувство неуверенности – неотъемлемая часть процесса. Более того, каждый шаг вперед связан с определенным и болезненным опытом разочарования. Избавление от старого и движение к новому — это переход, который обязательно включает некоторую боль.

Во-первых, должна прекратиться лихорадочная борьба за самосовершенствование. Нужно признать поражение и «сдаться». Ибо борьба оформлена в терминах настоящего «Я», и именно от этих терминов и этого представления о себе следует отказаться. Великий план прогресса должен быть оставлен. Его глупость должна быть признана, и все безумные усилия должны быть прекращены. Ситуация похожа на нетерпеливую попытку открыть застрявшую дверь. Рассерженно дергать дверную ручку ничего не дает. Как ни старайся, но ничего не сдвинется с места. Прежде чем новый подход станет возможным, нужно сначала признать, что нынешние усилия не сработают. Приходится смущенно признать, что тут ты потерпел неудачу. Тогда можно будет спокойно осмотреть дверь и обнаружить, где она зацепилась. После этого небольшое поддевание и усилие позволяют легко открыть её.

Чтобы произошли истинные изменения, необходимо сознательно признать пределы нынешнего ощущения своего Я. Его относительная неэффективность должна быть принята. Что еще хуже, его нужно рассмотреть в деталях, лишить всякой притворности, разоблачить таким, какое оно есть на самом деле. Маску надо рассмотреть честно, без всяких прикрас. Любому разумному и эффективному изменению должна предшествовать холодная, спокойная оценка своего настоящего состояния. Более того, даже после того, как человек соберет все свое смирение, всю свою проницательность, даже если ему посчастливится блуждать в потёмках и найти новое определение самого себя, он все равно будет вынужден признать, что это привело лишь к самому скромному приращению прогресса. Сделан лишь крошечный шаг на пути эволюции. Эволюция постепенная и медленная, она не происходит скачками. Следует признать, что болезненное признание неудачи, с трудом завоеванное чувство непривязанности и храбрый шаг в неизвестность привели лишь к самой обычной степени изменения — достижению, которое далеко не достигло той славы, которую воображали в терминах старого ощущения своего Я. Есть и другие причины разочарования, которое повторяется на каждом этапе пути. Определенность настоящего мира должна уйти. Она должна уступить место очень неуверенному, пока еще неизвестному способу видения мира. Все средства обеспечения уверенности в себе должны быть отброшены. Более того, то, что в данный момент доставляет удовольствие, то, что видится «хорошим», привлекательным и желанным, должно быть отпущено, чтобы сделать шаг назад и увидеть это по-новому. Нужно подойти, чтобы посмотреть на это с непривязанной позиции.

С точки зрения традиционной йоговской психологии, когда вожделение или отвращение подвергается обжигающему свету бескомпромиссного различения, оно теряет способность расти. Его уподобляют высохшему семени. Оно не может пустить свои корни в подсознание и тонко контролировать жизнь человека. Его способность порождать новые проблемы и затруднения уничтожается. Объекты самых изысканных фантазий человека, его самые сокровенные и скрытые удовольствия увянут под бескомпромиссным светом объективности. Их истинная природа становится очевидной. Они начинают казаться тривиальными, глупыми и даже несколько смущающими. В конце концов они теряют способность доставлять удовольствие: возлюбленный, импульсивно разыскиваемый во мраке ночи, может оказаться в свете утра ребячливым, непривлекательным и совсем не романтичным. Не только приятное должно быть исследовано и переоценено, но и те объекты в мире, которые вызывают страх или кажутся неприятными, также должны рассматриваться беспристрастно. Подобным же образом человек должен прийти к тому, чтобы увидеть как часть самого себя те аспекты своего существа, которые он считает отвратительными и отталкивающими.

Больной, который только начинал исследовать грани своей личности, которые он считал неприятными и «грязными», рассказал о сне, в котором отчетливо выражалось чувство отвращения: он лез в дыру в земле, где находился вентиль для открытия трубопровода. Углубление было заполнено мутной водой и темной слизью. Но для того, чтобы открыть линию, ему пришлось погрузить руку в мерзкие глубины. Открыть новый путь для себя можно было только путем намеренного проникновения в «грязные» части себя, которые были скрыты в его бессознательном уме.

Отказ от заветных привязанностей или примирение со своими недостатками и антипатиями влечет за собой определенную боль.

Однако всякое разочарование не является признаком того, что был достигнут прогресс. Вся боль не созидательна. Когда человек всё еще поглощен борьбой за удовлетворение, его усилия не всегда будут успешными; когда он терпит неудачу, возникает чувство боли и разочарования. Если, однако, у него нет отстраненности, чтобы наблюдать за ситуацией, эта боль и разочарование не принесут пользы. Это происходит, когда боль и разочарование не сопровождаются никаким изменением определения своего «Я». Нет новой перспективы. Нет перестройки своих представлений о мире и о себе. К сожалению, такого рода боль может быть ошибочно принята за разочарование, которое является признаком того, что происходит некоторый рост. Их не всегда так легко отличить. Субъективно они и неприятны, и трудны. И все же их последствия совсем другие.

[Mit]

Смерть и возрождение

Болезненный отказ от каждой концепции «Я», от каждого набора привязанностей, чтобы двигаться дальше, — это опыт, которого мы больше всего боимся. Это опасение находит свое самое крайнее выражение во всей нашей заботе о смерти. Ибо отказаться от старого и шагнуть в неизвестное — значит, по сути, умереть. Кришнамурти сказал:

Вы не можете жить, если не умираете психологически каждую минуту. Это не интеллектуальный парадокс. Чтобы жить полностью, целиком, каждый день в новом очаровании, надо умирать для всего вчерашнего, иначе будешь жить механистично...

В психологии йоги смерть рассматривается как одна из фаз процесса метаморфозы. На каждом этапе роста мы должны умирать, чтобы «переродиться». Это суть жизни. Сопротивление этому моментальному «отпусканию» — это скорее страх жизни, чем смерти, хотя наш страх отказаться от старого кристаллизуется вокруг нашего предвкушения смерти и разложения физического тела.

Пока мы боимся жизни, мы будем бояться смерти. Человек, который не боится жизни, не боится полной незащищенности, ибо он понимает, что внутренне, психологически, безопасности нет. Когда нет безопасности, есть бесконечное движение...

Патанджали перечисляет «страх смерти» (абхинивеша) как последнюю из клеш или «причин страданий» (препятствий для роста). Этот базовый, примитивный страх аннигиляции отражает скрытое, но широко распространенное ограничение свободы человека полностью открыться для изменений. Более продвинутые мастера йоги учат, что смерть и распад, подобно физическим законам времени, пространства и причинности, характеризуют только более грубые уровни нашего существа. Разнообразие и перемены, будучи драматичными и беспокоящими на периферии колеса, уступают место по мере того, как сознание смещается к его центру, к тому состоянию, в котором нет ни движения, ни изменений.

Широко используемая в современной психологии терапевтическая техника, направленная на отказ от ложного чувства безопасности и замена его повышенной открытостью непосредственному опыту, называется гештальт-терапией. Один из центральных постулатов этого подхода заключается в том, что хорошо функционирующий человек постоянно реорганизует свой мир, в то время как невротик цепляется за свою особую манипулятивную рутину. Многие из методов гештальт-психологии предназначены для лучшего осознания настоящего момента. Этого можно добиться, попросив человека в мельчайших подробностях описать свой непосредственный опыт. Затем он сталкивается непосредственно с манипуляциями и уловками, которые он использует, чтобы избежать настоящего. Пациент часто замечает повышенную яркость ощущений и восприятия. Комментируя такое повышенное осознание женщины, с которой он работал, Фриц Перлз сказал: «Это то, что мы называем в гештальт-терапии мини-сатори. Она начинает просыпаться, мир становится реальным, краски становятся яркими.

Гештальт-терапия имеет некоторое сходство с йогой. Акцент делается на отпускании, на простом осознании настоящего. На самом деле один гештальт-терапевт назвал это «разговорной медитацией», заявив: «Я призываю человека стать беспристрастным свидетелем… наблюдателем, тем, кто наблюдает, не оценивая, — как способ более объективно увидеть себя».

Этот терапевтический подход кажется полезным для отказа от привязанностей и интеллектуализации в пользу усиленного переживания настоящего момента. Но отпускание и возникающее в результате осознание, которое происходит в гештальт-терапии, также демонстрирует некоторые фундаментальные отличия от расширения сознания, характерного для йоги. Ибо осознание гештальта находится прежде всего в сфере ощущений, эмоций и фантазий. Оно очень сильно связано с физическими энергетическими оболочками, описанными в первых главах этой книги. Оставляя позади привязанности к интеллекту и к прошлым и будущим ориентациям, часто возникает тенденция к формированию новых привязанностей к новым сенсорным и чувственным переживаниям. Погружение в сенсорные входы и эмоциональность может стать бегством от интеллектуальных навязчивых идей, заменив собой развитие уровня, с которого и чувство, и интеллект могут удерживаться в сознании.