А-33-Я » 30 янв 2025, 15:57
Розовый павильон в Киото
/Мелодия любви/
Вечерний ветер колышет занавеси из тончайшего шелка, окрашенные в цвет сакуры.
Полупрозрачная ткань дрожит, словно дыхание самого времени, и сквозь неё проступают огни фонарей, рассыпающихся в водах пруда.
Лёгкий аромат цветущей сливы смешивается с запахом свежезаваренного чая.
В центре павильона за низким столиком сидит учитель Мудзумии, погружённый в тишину созерцания.
Его пальцы, крепкие, как ветви бамбука, неспешно касаются фарфоровой чаши, в которой отражается ночное небо.
Напротив него — Канэми, гейша с лицом луны и голосом ручья.
Её движения неспешны и точны, как кисть мастера, рисующего последние лепестки на свитке.
— Любовь, — произносит Мудзумии, не поднимая глаз. — Она течёт, как вода, не зная границ. Она не ищет обладания, но насыщает каждого, кто утоляет ею жажду.
Канэми молчит, опуская глаза.
Она подносит чашку к губам, едва касаясь края.
Лёгкий пар поднимается в воздухе, исчезая, словно несказанные слова.
— Если любовь течёт, как вода, — отвечает она наконец, — почему же люди жаждут удержать её?
И почему сердца, испившие из одного источника, разлучаются, как лепестки сакуры на весеннем ветру?
Мудзумии медленно поднимает взгляд.
В его глазах отражается отблеск фонаря, дрожащий, словно пламя на ветру.
— Потому что человек боится пустоты, — говорит он. — Но разве пустота не прекрасна? Посмотри на эту чашу: если бы она была полной, как бы мы могли испить из неё?
Канэми улыбается.
Она берёт изящные палочки и ловко достаёт из лаковой коробочки сладость, похожую на крошечную хризантему.
Одним движением она подносит её к устам учителя, и тот, слегка склонив голову, принимает угощение.
— Значит, любовь — это пустая чаша? — спрашивает она.
— Любовь — это руки, держащие чашу, — отвечает Мудзумии.
Ветер приносит аромат ночной вишни, и за занавесями раздаётся приглушённый звук бамбукового колокольчика.
Киото засыпает, но в Розовом павильоне слова продолжают течь, как тихий ручей, неведомо где берущий начало и неведомо куда исчезающий в утреннем тумане.
Канэми медленно кладёт палочки на подставку из лакированного дерева.
Её тонкие запястья мелькают в свете фонарей, словно крылья бабочки, замирающей на мгновение перед полётом. Взор её остаётся опущенным, но в голосе звучит тихая улыбка:
— Если любовь — это руки, держащие чашу, то можно ли сказать, что без них она рассыплется, словно песок в ладонях?
Мудзумии проводит кончиком пальца по краю фарфоровой чаши, прислушиваясь к её безмолвному отклику.
— Рассыплется ли капля, падающая в море? — отвечает он вопросом на вопрос.
Канэми смотрит на него из-под полуприкрытых ресниц.
В её глазах — отблеск фонаря, дрожащий в глубине тёмных зрачков, как отражение далёкой звезды в воде ночного пруда.
— Но разве капля, смешавшись с морем, не теряет себя?
— Напротив, она становится морем, — мягко возражает философ.
Канэми ненадолго замолкает, словно пробует вкус его слов на языке.
В комнате слышно только, как тихо шелестит занавес, пропуская в павильон ветер с ароматом сосновой смолы.
Она поднимается. Движение её лёгкое, едва заметное — как всплеск лотоса на глади воды.
Тонкими пальцами она касается струны сямисэна, и по залу разливается звук — прозрачный, как капля росы, и хрупкий, как ледяной узор на зимнем окне.
— Если любовь — это море, — произносит она, не отрывая взгляда от своего инструмента, — то почему влюблённые так часто чувствуют себя одинокими островами?
Мудзумии улыбается.
— Потому что боятся раствориться, — отвечает он. — Любовь — это искусство забыть себя, чтобы увидеть другого.
Канэми склоняет голову.
Её пальцы замирают над струнами, и последний звук тает в воздухе, как падающий лепесток.
— Тогда скажи мне, мудрый Мудзумии, — шепчет она, — что прекраснее: капля, что ещё не упала в море, или та, что уже исчезла в нём?
Старец смотрит на неё внимательно, будто пытаясь заглянуть за границу её улыбки.
— Прекрасно и то, и другое, — отвечает он. — Но лишь тот, кто увидел их едиными, познал любовь.
Ночь сгущается, и за занавесями павильона раздаётся тихий плеск воды.
Возможно, это ветер колышет ветви ивы над рекой.
А может быть, где-то вдалеке одна-единственная капля дождя сливается с вечным морем.
2012 лето
І.Тихон
Сокровище Фукусимы!
РАДУГИ ВСЕМ!!!
а АЗЗЯ пошагала дальше... пока-пока...