Парящий градиент

[Саймон]

Оказавшись в комнате с множеством дверей, как две капли похожих друг на друга, я неожиданно для себя растерялся, но что-то так и не дало познать мне всю полноту этого состояния. Оно же утверждало, что все они нарисованы и если их открыть, то за ними будут нарисованные сюжеты и лишь только одна дверь настоящая.

[Саймон]

Когда чем-то увлечён, то обязательно к чему-то приклеишься. Я же будучи непоколебимым эгоистом приклеился спиной к тому, что нужно было открыть.

[Саймон]

Пытаясь выманить улитку из раковины я как заправский дудочник исполнял для неё разные мелодии. Ей по всей видимости нравился мой настрой, но мне было заявлено, что улитка без панциря похожа на побритого наголо дикобраза. Блин, теперь придётся искать для неё стилиста.

[Саймон]

Образ взволнованного кактуса незримо преследовал меня по пятам. Я всматривался в его просторы и никак не мог понять, что меня в нём привлекает. Соединение света и тени с оттенками разных цветов сложенные в то, что обозначается как образ. Присмотревшись я вдруг обнаружил, что рассматриваю фотографию какого-то микробиолога в момент открытия им чего-то важного. Сам образ не имел никакого значения, но то, что из него проистекало было весьма интересно. Аромат не имеющий запаха медленно расползаясь, наполнял просторы моего трепетного к таким проявлениям воображения, а мой издатель переделывал его в такт соединенного с ароматом звука.

[Andrew Lever]

Саймон, в Москве сегодня готов встретиться?

[Саймон]

Да, можно. Мы с другом сегодня едем на великах в Серебряный бор (м. Полежаевская или м. Щукинская).

[Andrew Lever]

Не, я пеший. Буду либо в Коломенском парке либо на ВДНХ.

[Саймон]

Если вопрос в велике, то можно на прокат взять.

[Andrew Lever]

Не охота

[Саймон]

Тогда в следующий раз.

[Саймон]

Декабрь наступил сразу же после мая. Последний трамвай примёрз к рельсам и больше не двигался. Я лежал на траве и смотрел как из горячего неба падают первые снежинки. В дверь постучали. Я же будучи увлечённым декабрём не открыл. Тогда стучавший без всяких смущений пролез через щель и плюясь чернилами стал требовать чтобы я разморозил трамвай.
Что вообще здесь происходит? - подумал я и открыл глаза.
Передо мной щурясь в жутчайшее пенсне возвышался позеленевший от непогоды жук-носорог.
Всё, мы приехали, - сказал я ему и в очередной раз вернулся в жаркий июнь.

[Саймон]

Настоящий велосипедист должен знать где купить самый вкусный кофе, расположение всех писочных города и что душа велика находится в его раме.

[Саймон]

В один из летних дней мы ехали по асфальтированной дороге покрытой мокрой листвой. Неожиданно на приличной скорости конь моего товарища ехавшего прямо предо мной поскальзывается и распластывается вдоль дороги. Я аж ошалел от такого зрелища. Пришлось тормозить рулём, так как по всем признакам получалось, что я как бесстрашный лётчик шёл на таран. В этот момент мой конь также поскальзывается и я заваливаюсь рядом. Не помню сколько прошло времени. Помню, что когда открыл глаза, то краем глаза подметил, что мимо нас проходит пожилая пара.
Какие молодые, а ещё могли бы жить и жить, - сказал женский голос.
Да, уж, - вторил ей мужской.
Какие милые люди, - подумал я, провожая взглядом их скрывающиеся в наступивших сумерках силуэты.

[Саймон]

Принципы, как стая бездомных дворняжек, следовали за мной по пятам, а может это были не они. Получалось так, что кто-то из них выскакивал и убеждённо смотря мне в глаза требовал под чем-то немедленно подписаться. По их мнению на голове у меня всегда должен находиться отутюженный цилиндр на вершине которого располагалась квартира аиста Де Жюссака. Существо это было во всех отношениях странное, так как каждое утро аист просыпался под вальс Мендельсона и обклеивал прошлогодними обоями мою шляпу. Потом закуривая толстую сигару начинал изображать из себя наполненный древним антрацитом паром. Как-то на днях свихнувшись окончательно аист решил стать дятлом и начал прорубать дупло в барже, чтобы спихнуть в него весь антрацит.

[Саймон]

Житие моё, - прокряхтела толстая от обжорства бабочка и расправив крылья брякнулась на землю с очередного цветка.

[Саймон]

Получив лицензию на отстрел мыслей я расставил флажки и застрелился.
Нет, ну откуда я мог знать, что это так не работает.

[Саймон]

Наглухо задраив портал увесистого пальта я отправился за мандариновыми дольками. Озадаченный же от принесённого долго рассматривал то, что я собирался приобрести. Его механизм трещал, пытаясь идентифицировать происходящее. Потом в нём что-то заклинило и задымилось. Я же движимый ароматом ещё не проявленного озона безучастно наблюдал за воспаряемым. Разделение неделимого прошло успешно и требовалось всего лишь произвести обычное сложение, но задача воистину приобретала размах теоремы Пуанкаре. Восемь долек апельсина были расфасованы по индивидуальным пакетикам и один пакетик был наполнен мандариновыми скорлупками.
Что это?, - спросил меня внутренний пресс-секретарь.
Разбившийся мандарин, - ответил я.
Повисшая в воздухе пауза намекала на то, что внутри вопрошающего шла нешуточная борьба, где выжить должен был только один.
В этот момент страница моей тетради перевернулась и обнажила белый лист. Начавшаяся история повисла в воздухе, что привело меня к размышлению о целесообразности логического завершения. Тем временем на другом континенте волна расколола камень. Разделённый же мандарин стал виновником феерических брызг запечатлённых на холсте мастера цвета, чья картина станет известной лишь спустя век.

[Саймон]

Будучи смертельно раздосадованным я обнаружил, что постоянно чем-то занят. Чтобы это не было оно меня занимало, но в тоже самое время и от чего-то отвлекало. В тот день под подозрение попало всё. Мой же великий инквизитор потирая руки сочинял проникновенную речь и дырявил свою мантию для вкручивания в неё очередных званий. В итоге дело оказалось запутанным, а главным подозреваемым оказался я сам.

[Саймон]

Растерев пришедшее в нефритовую трубку он медленно затянулся. В колечках дыма явно прорисовывались очертания очередного шедевра. Ожидалось, что выпавшая из гнезда подводная лодка все-таки узрит в свой перископ начало искомого.

[Саймон]

Измерив себя до того, как что-то озарило моё пространство я не обнаружил ни свойств, ни траектории. В этот момент я или отсутствовал полностью или частично. Все ответы уже где-то существовали, но не было вопрошающего. Мозг в последний раз дёрнулся и обмяк и на первый взгляд не было того, кто бы пришёл ему на замену.
Как же так? Я что существую только тогда, когда наблюдаю себя в зеркало или в виде мысленного образа в своей голове?
В этот момент мозг очнулся и заявил, что реален только он, а я так, побочный эффект его бурной деятельности и если он захочет, то придумает другого меня.

Какой наглый орган, - подумал я этим же органом.
Вообще без проблем. Если хочешь, то я могу сделать вид, что ты от меня избавился, - ответил ум созданному им же образу.

Получалась странная картина в которой что-то было явно не так, но что было не так никто не знал.
От отчаяния я пошёл измерять градусник, который до момента измерения был всего лишь образом в моей голове.