Христианство уникально и отлично от иных религий одной принципиальной вещью, а именно утверждением уникальности события воплощения Бога на Земле. Во времена ветхого завета Богу было ещё достаточно говорить с людьми через своих пророков. На востоке "регулярно" приходили кальки, аватары и прочие бодхисатвы и божества и их посланники, чтобы направить людей, помочь им в трудные времена, подправить ошибки, накапливающиеся со временем в мире, "подчистить", убрать грязь с "запылившегося зеркала сознания", дать для этого соответствующее времени учение и техники.
Христианство же утверждает принципиально иную вещь - всё, ребята, мир "дошел" до такой точки, когда уже совсем всё, полный пипец, никакие приборочки, никакой лоск, никакое "протирание пыли" уже не помогут, все настолько плохо, что дальше некуда, совсем некуда. Медитируй, немедитируй, голосуй, не голосуй, все равно в итоге получишь ...yй. Лекарство уже не поможет, больной настолько плох, что его уже не вылечить ничем и никем в мире. И вот чтобы его спасти от полного распада и воплотился сам Бог, чтобы в мире возникла сама возможность (но только лишь возможность!) спасения, освобождения, и указал путь к этому освобождению, единственный путь. Путь на котором что-то происходит не благодаря, а вопреки всем мировым законам, кармам и прочим детерминизмам. Это уникальное явление в истории мира (вселенной, если хотите), после которого мир стал принципиально иным, чем был до этого, такого не было раннее и не будет больше до конца времен.
Что называется попробуйте почувствовать разницу,

.
сегодня неоязыческая идея «фатума», для пущей экзотичности назвавшего себя «кармой», вновь любо-дорога умам европейских неоязычников. И оккультисты даже сетуют: мол, люди, избалованные христианством и привыкшие к мысли о своей свободе, не сразу соглашаются с тем, что на самом деле вместо них «карма творит свое» (Рерихи. Беспредельность). «Нелегко человеку принять истину о его зависимости. Ведь ту цепь существований не прервать, не выделить себя, не приостановить течение. Как один поток Вселенная!» (Там же).
Если человек есть всего лишь микрокосмос, всего лишь частица Вселенной — тогда и в самом деле нельзя ни «выделить себя», ни «приостановить течение». Но если человек надкосмичен, если в его глубине есть выход к надкосмическому Богу
[вернее, появился этот выход c момента пришествия Бога, Христа /- VV], то человек может сопротивляться любым детерминациям и, вопреки всему, — стоять в свободе и истине. Насколько эта христианская убежденность в нашей свободе (без этой убежденности не могло бы быть и раннехристианского мученичества) была странна для язычников, видно из ее сегодняшнего неприятия неоязыческой теософией.
Первоисточник