Shelest » 02 дек 2009, 12:33
Левис затронул ранее тему пророков – ответ на многие вопросы именно там.
Сам термин наби (пророк), по-видимому происходит от аккадского слова «набу»(призывать) и, очевидно, «наби» нужно переводить как «призванный»(Богом).В тоже время по-гречески пророк буквально означает того, кто говорит нечто от лица другого. Значит пророк – это посланник или вестник.
Дар предвиденья служил лишь подтверждением того, что они воистину были посланными Богом.
Пророки жили в эпоху духовного пробуждения человечества. Авторы Упанишад и Бхагавад-Гиры, Будда и Лао-цзы, орфики и пифагорейцы, Гераклит и Сократ, Платон и Аристотель, Конфуций и Заратустра – все эти учителя человечества были современниками пророков Амоса, Осии, Исайи, Михея, Сафонии, Иеремии, Иезекииля, Второисайи, Аггеи, Захарии, Малахии.
В во всей семье духовных вождей пророки стоят особняком: мы не где не встретим такого ясно выраженного ЕДИНОБОЖИЯ, которое сочетается с признанием реальности тварного мира. У других нет подлинного монотеизма: религия Эхтатона носила черты поклонения природе, у античных натурфилософов - божество неотделимо от космических стихий, в Упанишадах – крайний монизм: Брахман – безликое Нечто, Будда противопоставлял свое учение о Нирване любому виду теизма, Бхагавад-Гита – множественность обликов божества, Платон и Аристотель ставили рядом вечную Материю, наиболее близкая религия Заратустры абсолютизировала злое начало.
Таким образом только ветхозаветная религия была свободна от язычества, от пантеизма, от смешения Бога с природой.
Отличает пророков от большинства искателей истины всех времен еще полная уверенность в подлинности дарованного им откровения. «Ко амар Ягве» - «Так говорит Сущий».
Философы строили предположения и представляли себе Божество умопостигаемым, мистики не верили, что богопознание возможно по эту сторону бытия, но считали Бога мистически досягаемым. Пророки же, напротив , отрицали возможность постигнуть Бога разумом или достигнуть Его путем экстатического восхождения.
Сущий, Ягве, был для них пламенеющей бездной, ослепительным солнцем, сияющим превыше постижения и досягаемости. Они не поднимали глаз на это солнце, но его лучи пронизывали их и озаряли окружающий мир. Они жили в присутствии Вечного, находясь в Его «поле» - это названо ими «даат Элогим» – богопознанием, означает приближение к Богу через любовь к Нему.
В философии и пантеистической мистике мы чаще находим не любовь, а скорее благоговейное восхищение перед величием мирового Духа: божественное – как холодное море, воду которого можно исследовать и в волны которого можно погрузиться, но само оно извечно шумит, полное своей, чуждой человеку жизнью; так и Сущее пребывает холодным и далеким, не замечая усилий смертных вступить с Ним в контакт.
А для пророков сама высшая Реальность открылась им так близко, как никому до них. И открылось им не безликое Начало и не холодный мировой Закон, а Бог Живой, встречу с Которым они пережили как встречу с Личностью. Пророки стали Его вестниками не потому, что они смогли проникнуть к Нему, а потому, что Он Сам вложил в них Свое Слово.
Пророки знали, настолько отличается этот овладевший ими мощный поток Духа от их собственных чувств и мыслей. То, что они возвещали нередко превосходило не только уровень аудитории, но и уровень их собственного религиозного сознания. Упорному тяготению израильтян к язычеству они противопоставляли веру в Единого, магическому пониманию богослужения – религию духа, национальной узости – универсализм.
Служение высшей Воле требовало от пророков деятельного включения в жизнь окружающего мира. Они не могли оставаться безучастными к тому, что совершалось вокруг них. Пророки не делали культа из «отечественной старины» как таковой. Но при всем этом ни один пророк не считал себя основателем совершенно новой религии, как бы возникшей на развалинах национальных суеверий. Они недвусмысленно объявляли себя продолжателями религиозного дела , начатого задолго до них.
Не становился ли вестник Божий лишь пассивным медиумом без воли и сознания? Ведь потеря ощущения своей личности столь свойственна для мистических состояний.
Пророки не когда не походили на иступленных пифий и сомнамбул. В момент высочайшего мистического напряжения самосознание в них не угасало. Иной раз пророк, устрашенный трудностью подвига, даже противился небесному зову. Поэтому они свободные соучастники Божиих замыслов. Это не блаженная прострация «самадхи» и не «турия» - сон без сновидений, а подлинная «встреча лицом к лицу». Так возникает чудо двуединого сознания пророка.
----