Пилигримы - носители волшебных Свитков (Нараяма)

[*Amzinybe*]

Спасибо, Хоссэ... Прикосновение...

[Bycinka]

Спасибо

[Хоссэ]

Далее
Время шло к обеду.
Акара сидела на скамейке в тени дерева и смотрела вдаль. Обитель располагалась на холме и вид был на многие горизонты, много выше обычного.
Зной лета был велик, но тень и ветерок на взгорье давали отдых от духоты.
Акара была всё ещё потрясена беседой. Казалось, ну что такого произошло? Поговорили, что-то поняли… но весь её организм был потрясён тем Действом, при котором она присутствовала. И не она одна, а все кто были там были потрясены. Как такое может быть, что не только умы, сердца прикоснулись к глубине Мысли в считанные минуты, но даже сами тела полусотни человек узнали Потрясение и это всё – во время… беседы на лужайке? Это не укладывалось в обычные представления. Раз было так сильно, значит нечто грандиозное и наитончайшее ушло из поля зрения, лишь коснувшись атмосферы людской. Но что? Что может быть настолько сильным, что потрясает до самой глубины, заставляя тело трепетать от величия а ум и сердце восхищаться в унисон? Должно же быть какое-то объяснение… И ещё – КАК ОН ЭТО СДЕЛАЛ? Безусловно, мудрость Пилигрима видна. Но как могут простые слова, без пения и внушения так потрясти не людей даже, а пространство, в котором находились они? Ведь всё было так просто и начиналось так легко… да и завершилось просто словами… но что так перевернуло всё?
Пытаясь понять это неуловимое нечто, Акара совершенно погрузилась в себя и не заметила, как прошло время. Ударили в гонг, время обеда настало. С неохотой поднялась она и пошла в Обитель.

Лоуренс не пошёл на обед. Глубина мысли и атмосфера Высшего даёт пищу не только Духу, но и телу, а потому оно отказывается от пищи в присутствии духовных даров.
Атмосфера той мысли, что так потрясла всех, всё ещё пребывала подле него и в нём и совершенно не хотелось лишаться её, разменивая на мелочи дневной суеты. Можно ли назвать это состояние медитацией? Скорее блаженством от слияния с Истиной, которая есть дитя Богов, а потому и слияние с ней есть хотя бы и малая, но Теургия (божественная работа).
Никто в разуме не поменяет Солнце на светильню.
Никто не променяет Теургию на заботы дня.
Люди не знают, и Сёстрам Горы он не успел объяснить, что это потрясённое состояние Духа – лучшее время для общения с Высшим, когда оно открывается человеку в той степени, что может он воспринять. Ответы на духовные вопросы, цель Бытия, Беспредельность мироздания, разумность и обитаемость всех уголков Вселенной – все эти и многие другие вопросы не просто разрешаются в эти минуты, но находят своё самое лёгкое достижение.
И если в обычном состоянии сознания человек может допустить существование беспредельности эволюции, то в моменты Теургии само Знание этой Беспредельность во всём своём величии овладевает душою.
Если размышления человека приводят его к пониманию населённости других миров, то во время Теургии он постигает, какие миры кем заселены и как и настолько глубоко подчас, что становится способным понимать особенности эволюции этих миров и их историю, нахождения и трагедии и в этом сопереживании им самоуглубляется ещё более прежнего – тайны для него перестают существовать не потому, что становятся понятными, но потому что его сознание возвышается настолько, что нет ему более имени среди людей.
Зная это, древние Теурги уединялись ото всех и надолго, если опыт их познавания был требовал многого времени для долгих познаний.
Также и постижение миров Высших и все тайны их сообщались Теургу в таком небесном состоянии, и Пилигрим знал это. Но знал он также и то, что состояние это не было лишь субъективным и оказывало влияние на всю природу, живую и неживую, что была кругом. И звери и птицы и люди чувствуют на себе присутствие божественного, выявленного из своего сокрытого существования и иногда настолько сильно, что присутствие такое может принести как избавление от болезней, так и смерть всему организму от сильнейшего потрясения. Часто сильнейшие теургии сопровождались ярким светом или даже явлениями жителей Высших миров, что обитали в тех мирах, куда Теург достигал. Но для такого и сам он должен был быть подготовлен, иначе и его хрупкая оболочка сгорит.
Нет, Лоуренс лишь едва касался областей, которые занимали его в последние дни и находил им разрешение.

После обеда Акара решила нарушить покой Пилигрима. Подойдя к дверям его комнаты, она ощутила то же Присутствие, что потрясло её во время утренней беседы. Неужели он ещё в том же состоянии? Но как потревожить его? С одной стороны, она понимала, что тревожить не стоит. Но с другой, вопросы её духовного естества так и остались неразрешёнными и сила их заставляла искать, где можно получить ответы. Легко постучав, спросила: «Можно?» В вопросе была мольба и жажда, и Лоуренс не смог отказать: «Да».

[Хоссэ]

Осязая напряжённую неведомым Огнём атмосферу комнаты, она зашла тихо, боясь спугнуть. Сев на край стула так и застыла с прямой спиной, положив руки на колени.
Лоуренс стоял у окна и заложив руки за спину, смотрел вдаль – куда и она смотрела не так давно.
- С чем пришла?
Пауза повисла как гильотина – а и правда, с чем? С вопросами? Но ведь давно известно, что приходить с вопросами глупо – надо явить своё понимание, а его как раз и не было вообще. Но просто так зайти и не сказать ничего в ответ – ещё хуже. Переборов себя, Акара начала:
- Мы многое можем, многое знаем и жизнь наших сестёр полна трудов и… люди знают нас как мудрых… но сегодня ты показал, что все наши знания – ничто в сравнении со всеиспепеляющим чувством, что ты вызвал. И не только во мне, но все так поняли… это поразительно, как простая беседа могла стать такой… потрясающей… и не словами, но… что это было?
- Но ведь ты поняла идеи, о которых мы говорили?
Акара с жадностью ухватилась за возможность ответить на вопрос, который ей казался понятным:
- О, да! Идея тонка, прекрасна, удивительна и так проста! Но мы и ранее обсуждали и приходили к открытиям, которые воодушевляли нас! Но здесь… Кажется, что торжественность стала воздухом и Истина – светом дня и эта очевидность непостижимого ранее… но как? Как ты это сделал и почему даже сейчас воздух так торжественен и зовёт к уединению и созерцанию? Почему?
Лоуренс по-прежнему смотрел в окно, стоя вполоборота к ней и его профиль был спокоен и почти недвижим эмоциями – как из камня высечен.
- Бывает, что Истина процветает в сознании. А бывает, что человек прорастает в Истине. Бывает, что Небеса одаривают человека, а бывает, что человек весь соткан из небесных идей и посмотришь – человек. А приглядишься – Небеса. Так уж повелось, что сперва мудрость живёт в человеке. А потом – человек в мудрости. И напряжение атмосферы действительной мудрости можно создавать, как добавляют дров в костёр. Не нужны сложности и призывания там, где мудрости Престол, пресветлая сестра.
- Но почему она так сильна, что… и сердце трепещет от этих нагнетений? Как может быть, что мудрость из области идей переходит в мир материй? Разве такое бывает?
- Ты снова учишься… Всё находится в движении и мудрость так же проходит стадии эволюции, если есть тому причины. Но даже явленное сегодня не сложнее падения пера птицы, ведь мудрость проста… Когда наши деды сражались за мудрость в тисках периода Кали и даже самый ум их был тисками для них – кто знал о мудрости? Ныне же мы подобны жнецам, а мудрость – колосьям и это – хлеб каждого дня. Так же будут и о нас думать: «они теснились в рамках мудрости, а мы растим себе крылья» - воистину, так будут думать о нас, сестра. Я знаю то, что знают не всегда и будущее для меня так же открыто, как и прошлое. Я знаю. КАК будут мыслить через периоды, невообразимые для нас и тем не менее в цикличности сфер всё идёт тем чередом, который можно понять, если есть сродство к тому. Тебе покажется странным, но иногда становятся теми, для кого нет тисков не просто тела или материи – но даже времени и пространства и даже удалённость звёзд – не преграда для сообщений и даже удалённость эпох – не преграда для сотворчества с ними. И кто знает, кто осеняет художника – близкий или далёкий дух? Пойми, что границ нет, и красота правит там, где оканчивается земная стеснённость…
Пока он говорил, волна широты сознания окатила Акару и беспредельность миров стала реально ощутимой. Но она не успела изумиться этой перемене, как ещё бОльшее знание нахлынуло на неё: действительно, преград нет, есть лишь возможности! Это знание ворвалось в сознание с такой силой, что она не поверила своим чувствам. Казалось, ум расширился до пределов Вселенной и стремился расшириться ещё больше, и эта рвущаяся сила была неудержима. Ошарашенная ещё больше прежнего, Акара перестала понимать, кто она и где она…
Она перестала существовать.
Звёзды, галактики пели свои неслышные гимны, в которых слава Небесам была основой, а опыты и подвиги - мелодией, но величаво и невообразимо красиво, не по-земному красиво. Здесь нет такого.
Смыслы Движения и существований мириад жизней, самый смысл вообще всего сущего - всё это стало простым и понятным, но в этом знании не было её, Акары, но лишь удивительная величавость существования ВСЕГО. Не было тела. Не было формы представлений и неформы, не было знания и познавания, было одно единое и цельное – ВСЁ… И это Знание обожгло её своим совершенством, к познаванию которого её душа была ещё не готова, она встрепенулась и пришла в себя. Ей казалось, что прошла целая вечность, но глядя на Пилигрима, она поняла, что прошло лишь несколько мгновений.
- Что это было?
Лоуренс улыбнулся:
- Ты снова познавала, но теперь твоё познание было настоящим. Но тебе хватит – даже самое лучшее лекарство бывает ядом, если дать много.
И тут же сон накатил на неё настолько сильно, что она едва не упала на пол. Кровать оказалась на её пути и сон окончательно смежил ей веки.

[Хоссэ]

Понимая, что Акаре после всех этих потрясений требуется отдых, Пилигрим решил прогуляться, но только он открыл дверь как увидел стоящую за ней немолодую уже женщину, в спокойном терпеливом ожидании перебирающую четки. Видно было, что уже несколько минут она стояла здесь и ждала пока он выйдет — в том, что он вот вот появится, она не смоневалась. Одеяния простые как и у всех сестер, но отпечаток мудрости на лице, достоинство в осанке уверенность в движениях и самая неторопливость их — все это уявляло в ней не простого человека. Подняв на Пилигрима глаза она просто сказала:
Пора бы нам и познакомится. Настоятельница Радегунда.
Лоуренс, все еще пребывающий где-то далеко, отрешенно смотрел сквозь нее. Но понимая необходимость предстоящего общения, усилием заставил себя вернуться:
Хорошо. Выйдем на улицу.

Так они и пошли — прямой как стрела Пилигрим и вслушивающаяся в него Настоятельница.
В самом центре обители располагался парк тенистых деревьев и густых кустарников среди которых находились уютные беседки закрытые со всех сторон вьющимися растениями — идеальное место для уединенного сосредоточения и духовных бесед. Самая тишина обители способствовала тому. В одной из беседок они и расположились. Все еще приходящий в себя Пилигрим молчал и Радегунда начала первая:
Ты многих удивил Пилигрим. Говорят в твоих словах слышится мелодия Аума.
Сознание подобно улею, озаренные мысли - труженикам пчелам и если Аум подобен меду что собрали они, то как мед пребывает в улье так и Аум будет пребывать в сознании. Это просто.
Немного подумав Радегунда ответила:
Многие трудятся, но мало кто может выявить Аум так, чтобы он стал очевидным для полусотни людей сразу. Это большое искусство, Пилигрим. И если это правда, скажи как ты это делаешь?
Но ведь правда?
Мое сердце говорит, что правда. Мой разум говорит, что мои сестры не могут меня обманывать. Но сознание желает вмещения. Я хочу понять как.
Хорошо. Я скажу. Не искусственными мерами, но восхищением мыслью дается выявить Аум в пространстве. Вот посмотри беседа течет и высокая мысль проявляется в пространстве вокруг говорящих и чувствующих так. Мысль выступает сама по себе, неся отпечаток тех высоких чертогов, откуда снизошла. Лишь созерцать ее можем мы и следовать в беседе ее стопам. Чтобы быть достойным присутствия высокой мысли, душе необходима глубина, так вот, когда глубина души собственной соединяется с величием мысли пришедшей, то от радости гармонии великий Аум прорывает дамбы и наполняет собой пространство. Нет ни магии, ни вызываний, ни ритмов напевов, лишь красота мысли и глубина души, которая соединяясь незримо дает столь осязаемый результат. Все прекрасное просто.
Пилигрим замолчал, но за те несколько мгновений, что звучал его голос, эманации идеи окутали Радегунду и открыли в ней глубину. Это произошло так быстро, что она даже не успела понять как. От удивления она перестала перебирать четки и глаза ее расширилась:
Но как ты сделал это?
В великой простоте.
Но как достичь такого?
Пилигрим улыбнулся и созерцая красоту атмосферы просто ответил:
Как природа не любит пустоты и стремится заполнить ее, так и мышление стремится к великой простоте, надо лишь не мешать.
Но почему так мало достигших.
На ступенях восхождения являем узоры мысли. На первых ступенях узоры незамысловаты и чем выше, тем узоры прекраснее, на самых высоких ступенях узор так богат, что покрывает почти всю поверхность ступени, но на самой верхней ступени не видно узора. Отчего так?
Может узор так богат, что занимает все пространство ступени?
На самой верхней ступени узора нет, так великая простота входит в дом.
Но как достичь ее? Чую, что это нечто совершенно иное, чем знаю я...
Но ведь следует сперва пройти ступени узоров. И лишь когда жажда великой простоты проступит в сердце как непреложное стремление — лишь тогда ты готова принять ее, не раньше. Но все великое свершается в великой простоте.
Пилигрим замолчал. Молчала и потрясенная Настоятельница. Она начинала понимать, кто перед ней.

[Хоссэ]

В полном молчании они вернулись в комнату Лоуренса. Радегунда шла совершенно потрясенная тем что ей открылось. Конечно же она слышала раньше что Учение Христа можно запечатлеть на ладони одной руки: простота, красота и бесстаршие. Но что это за простота до сего дня она лишь догадывалась и вот сегодня одна короткая беседа и она знает. Лоуренс не просто рассказал ей о простоте он явил ей простоту настолько сильно, что захлестнула она Настоятельницу как не захлестывало ничто в жизни. Пилигрим же казалось был очень далеко, взгляд его был отсутствующим, а тело передвигалось само по себе. Когда вошли в комнату увидели что возле Акары хлопочут девушки, накладывая компрессы и меряя жар. Вещи Пилигрима уже перенесли в другую комнату по соседству на которую ему тотчас же указали. Было ясно что он мешал процессу ухода за больной. Выходя из комнаты, где лежала Акара, Радегунда зашла к нему:
Каждый вечер у нас хоровое пение. На той же лужайцке где была утренняя беседа. Приходите.
Она сказала так что отказать было невозможно и хотя некая идея занимала его уже весь день и конца края этой идее не было видно Лоуренс ответил: «Да».


Спустившийся вечер выявлял огни. Над каждым городом и обителью становилось особенно видно искуственное солнце. Это стеклянный шар диаметром около метра, помещенный на высоту пятидесяти метров. На высоте пятидесяти метров огни Лея непрестанно питали его и не нужно было электричества и провода и источника (????) энергии, все это уже находилось в самой идее этого удивительного осветительного прибора. С наступлением сумерек становилось видно что все помещения обители непрестанно освещаемы стеклянными трубками по которым светоностная энергия неторопливо перетекала совершая свой таинственный круговорот. Огни Лея, подаренные Махатмами, человечеству в первые дни после Прихода долгое время служили единственным источником энергии на планете. Мягкий свет что издавала эта материя в стеклянных или пластиковых трубках был целебный и являлся лучшим способом профилактики любой болезни. Там где были такие источники света люди практически не болели. Все помещения Обители имели систему труб со светящейся материей под потолком и когда солнце переставало ослеплять своим летним светом, мягкий свет Огней Лея становился наконец заметным и даже очень. Освещались помещения, искусственное солнце освещало всю территорию Обители и свет этот не имел источника как такового.
Сразу после ужина все стали стекаться на ту лужайку где утром была беседа и Лоуренс ведомый обещанием данным Настоятельнице пошел вместе с ними. Вечер был полон запахов южных степей и теплая ночь наполнялась стрекотом цикад. Незаметно девушки разбились на группы, так что Пилигриму осталось стоять под деревом наблюдая за действом со стороны. Одна из девушек заняла возвышенное место как выяснилось позднее она была дерижером и началось пение. Разрозненные казалось бы группки одна за другой подхватывали мелодию и сразу видно было что поют здесь часто и умело. Как понял Лоуренс здесь соединилось пение не песен, но мелодий на разные голоса и совершенно виртуозно девушки создавали гармоничные симфонии волнующие душу. Пилигрим сперва просто слушал и наслаждался музыкой, которая являлась прекрасным дополнением к такому насыщенному событиями дню, но затем и ему захотелось внести свою лепту в эту всеобщую гармонию и он сделал это необычно. Лоуренс сосредоточился и позволил музыке проникнуть внутрь себя, он стал наблюдать как она начинает совибрировать легким в его грудной клетке, затем сердцу, это была вполне физическая вибрация. Он внимательно наблюдал, как музыка реально начинает звучать усиливаясь в его груди. Сосредоточившись на мелодии он заставил свой ум замолчать и перестать чувствовать вообще все кроме этой мелодии внутри своего сердца. Сначала казалось ничего не происходило, девушки продолжали петь, но спустя полминуты все стали понимать что происходит нечто странное. Музыка голосов, и без того звучащая прекрасно, вдруг стала обретать еще больший объем. Это совершенно удивительное чувство, как будто музыка не только обнимает тебя снаружи, но и заполняет изнутри, это чувство стало проникать во всех кто присутствовал там, все до единого стали чувствовать так. Но удивление вызвало другое. Сразу вслед за возникновением объемности звучания люди ощутили что музыка начинает проникать не только в их тела но и сердца. Мелодии которые были уже давно известны и безусловно нравились всем, вдруг стали заставлять волноваться души неимоверно. Это волнение стало подниматься как морской прилив и спустя всего лишь минуту потрясение от глубины открывающегося смысла, происходящей красоты, охватило всех как лесной пожар, казалось что люди из этого мира вдруг перенеслись в мир Надземный, где чувство прекрасного во сто крат сильнее, а сама красота совершенно неземного свойства. Давно знакомая мелодия так взволновала самих поющих и тех кто слушал, что когда пение завершилось люди так и остались стоять недвижимы потрясенные произошедшим. Такого они еще не знали.

[Хоссэ]

Акара лежала… Жар опалил тело, и душа металась в неспокое. Зачем эта жизнь, если в ней не было тех миров, что нёс в себе Пилигрим? Почему она ничего не знала о них раньше? Как могла она жить без них?
Горячка болезни затуманивала сознание, температура приближалась к сорока, но стремление к открывшемуся стало столь сильным, что даже туман сознания не мог ее остановить. Как описать обычному уму то, что открылось Акаре?
Как если бы думал, что дети твои погибли, а тут узнаёшь, что живы, и вот они, перед тобой.
Или что страна твоя уничтожена, а тут оказывается, что сообщение было ложным, и можешь вернуться.
Или что родители твои в плену и подвергаются пыткам, и ты стремишься вызволить их, и найден план спасения.
Не знаю… С чем сравнить – всё будет ничтожно в сравнении с тем стремлением, что огненной силой поднялось из её сознания. Раньше думала, что смысл жизни найден и есть, во имя чего, и есть как, и всё идёт своим чередом. Но слова Пилигрима перевернули душу и открыли такое, в сравнении с чем вообще весь её прошлый опыт показался бледным и несуществующим – так перевернулось всё, что жар накрыл и от напряжения сознание погрузилось в сон. Вот уж действительно, Истина есть материя и насыщает собою, и, как бывает, болеют от пресыщения пищей, так бывает жар от пресыщения Истиной.
Настоятельница пришла проведать больную. Вся в поту, та смотрела широко открытыми глазами в потолок, и неспешно шептали её губы.
Радегунда склонилась над ней:
- Девочка моя, ты меня видишь?
Акара медленно перевела взгляд на лицо Настоятельницы, взгляд её приобрёл осмысленное выражение:
- Да, милостивая Радегунда. Я вижу тебя.
Потрогав рукой лоб, та с неудовольствием и вместе с тем с состраданием отметила:
- Что-то расхворалась ты всерьёз… И так быстро… Не простуда то… Верно, слова Пилигрима в тебе совершают свою работу, так ли?
- Матушка, только о том и думаю. Не знала я, а вот и открылось…
- Приходи в себя, девочка моя, ты же не всё хворать будешь, когда и подняться надо, а то вот беспомощна совсем, как же ты будешь?
- Ох, Матушка, то совсем другой мир, и силы непостижимой. Вот и не знала, что есть такое, а как узнала, так и не хочется и жить уже без него… Совсем он другой, и от того, что узнала его, по-прежнему жить уже и не могу…
Позвали за Лоуренсом.
Он знал уже, что Акара в жару, и знал и причину того: потрясение от соприкосновения с Миром, которому сам он принадлежал безраздельно и который носил в себе, показывая лишь немногим. Вот и Акара не выдержала знания того мира: тела человечьи суть хрупкие скорлупки, и не всякий готовил себя к принятию Мира Духоразумения так, чтобы при встрече с Ним выдержать и не пострадать.
Пилигрим мягко коснулся руки болящей. Сначала не было ничего. Но затем волна холода накатила, начиная от затылка, и в считанные секунды жар отошёл. Термометр показал падение жара через минуту, ртуть пришла к норме.
Радегунда и две сестры от удивления и слова не смогли сказать. Пилигрим встал от кровати:
- Натрите мятным маслом всю и после не тревожьте - пусть спит. Завтра поутру увидим её здоровой, но слабой. Уже поздно, пора на покой.

[Tariti]

Тему не читала, но слово "пилигрим" притянуло)
вспомнила своё стихотворение о бродяге-пилигриме)
спасибо.

[Хоссэ]

На следующее утро, когда солнце проникло через окно Лоуренс уже не спал. Он сидел лицом на восток и приветствовал всходящее светило. Солнце, дающее жизнь, для Пилигрима больше чем источник Света и тепла. Первые лучи солнца намагничивают прану утра таким образом что достижение более высоких миров и сфер становится легче, а потому чистая молитва на восходе солнца всегда приносит свои плоды. Лучи солнца, соприкасаясь с напряженной аурой Лоуренса, дали аккорд и благодать стала распространяться завоевывая все большее и большее пространство. Вся Обитель, молящаяся в тот миг, почувствовала что молитва стала как бы разлитой в воздухе и постижение высоких сфер стало достижимым. Одни удивились, другие задумались, а третьи в радости своей подняли и свой голос в этом созвучии. Этот хор голосов воспел солнце, его удивительную силу обогревать и сильных и слабых и добрых и злых, но мысль Лоуренса обернулась к Акаре и тут же хор созвучащих, почуяв перемену, обернулся вслед за ним. Как бы руководимый невидимым дирижером мелодии их сердец объединились в желании здоровья ей, и в тот же миг гармония окутала болящую и усиленная лучами восходящего солнца укрепила ослабленное тело.
Как от толчка проснулась Акара. Ни следа болезни на ней.
За утренним завтраком Радегунда к радости своей увидала что Лоуренс и Акара сидят за одним столом. Тут же подошла:
- Милая моя, Акара, как же ты нас напугала, как ты?
- Добрая Наставница, чудеса вчерашним днем не окончились и выздоровление мое сегодня лишь эхо тех чудес, что были вчера.
Акара вся светилась счастьем на щеках был здоровый румянец глаза просто излучали свет.
- А вы добрый Пилигрим, - повернулась Радегунда — как вы находите нашу болящую?
- На то и дух чтобы стремиться. И хотя некоторые не рассчитывают свои силы, но на чашах Владык устремленное сердце всегда больше чем болезнь тела. Но теперь ваша подопечная, я думаю, будет более осмотрительна.
От этих слов Радегунда просветлела и вновь обернулась к Акаре:
- Действительно, ты получила бесценный опыт, а это всегда полезно.
- Благословенная Наставница, я уже поняла. Буду осмотрительней.
- Ну вот и славно.
Улыбнувшись самой сияющей улыбкой Радегунда пошла дальше. И прерванный разговор продолжился:
- Но, Лоуренс, живущие здесь, в этой Обители, ведь все они пришли сюда лишь потому, что сердце вело их за познанием. Неужели ты думаешь, что если я сейчас спрошу каждого из них желает ли он познать, неужели услышу хоть один отрицательный ответ.
- Все люди разные и как в лесу бывают деревья выше или ниже, так и способных к познанию не так уж и много. Не все жаждущие могут познать.
- Но ведь делом сострадания будет дать каждому. И как каждая дверь имеет свой ключ, так у каждого есть свой путь к познанию? Неужели твое сострадательное сердце сможет пройти мимо?
- О, Акара, желание наставлять должно быть равно жажде наставлений. Многие думают что хотят познания, но мало кто его действительно желают, и совсем ничтожно число тех кто к нему способен. Взять даже вчерашний день, ведь такое потрясение получила ты одна. Не от того ли что поняла больше?
- Но если бы ты дал кому другому столько же сколько мне, то и с ним было бы также?
- Дать можно много, но берет каждый свое, лишь ему созвучное. И ничтожно число тех, кто без всяких условий и ограничений способен взять то что дается. Если бы познание было бы простым делом, то все уже давно стали бы Архатами. А между тем настоящих Учителей единицы.
- Но, Лоуренс, если бы каждый Учитель учил бы так много, как он может и каждый ученик вбирал бы так много как ему дается, то настоящих учителей очень быстро стало бы больше разве нет? И их хватило бы на всех желающих познать.
Лоуренс рассмеялся вслух:
- Милая, Акара, твое сострадательное сердце в желании одарить всех своим счастьем никак не может смириться. Даже если обойти весь мир, способных стать учителями не найдешь больше, чем Владыки Кармы их приведут к настоящему учителю. Неужели ты думаешь, что закон жесток? Закон сострадателен, и среди всех людей всегда находит он способных и приводит к нужным вратам.
- Но почему так мало способных познать? Я видела много горящих сердец неужели нельзя... ну придумать что-нибудь, чтобы из желающих сделать способных? Ведь способных станет сразу больше?
- Милая, Акара, воистину твое сердце светоносно. Вот представь, мы сделаем как ты хочешь, и ты уговоришь всех своих друзей и Радегунду и даже старого завхоза Михаила — всех их последовать за мной, ну или остаться мне здесь и всех вас учить. Предположим они согласятся и я возьму на себя эту ношу во имя сострадания ко всему сущему. Как ты думаешь будет выглядеть эта Обитель через год?
- О, если они поймут за одни год хотя бы половину того, что поняла я за одни день, то вся долина покроется светом и из всех областей будут приходить люди приобщиться к этому празднику духа, вот что я думаю! Счастье будет переполнять все сердца и такое созвучие удивит ангелов, даже Великие Учителя скажут: «это хорошо». А после такой аккорд конечно же привлечет грандиозные высочайшие энергии на землю и более высокие души смогут воплощаться и многие из них станут способными к ученичеству, а многие из учеников станут учителями и наш мир узнает расцвет. Совершенно небывалый расцвет, Лоуренс, понимаешь. Вот во что я верю и о чем прошу тебя, пожалуйста, прислушайся ко мне.
- Лоуренс слушал ее внимательно, глядя как бы перед собой в невидимую точку, когда она закончила, то немного промолчав он ответил:
- Я разделял бы твой энтузиазм и действительно поступил бы так, если бы не было бы испытаний, не было бы соблазнов, не было бы изъянов в душах, не было бы духовной лени, препятствующей людям стремиться и, наконец, не было бы смешанности аур, которая препятствует малым видеть Великое. Если бы твоим энтузиазмом загорелись бы все эти люди, то и десятая часть из них не дошла бы. Но ведь они не горят. Некоторые из них удивлены, некоторые потрясены, а некоторые действительно обратились к Высшему, но здесь ты одна и просишь за всех, а было бы правильно, если бы все просили за одного. Опасно гореть чужими огнями. Возжегшись, человек гаснет, а погаснув обращается против позвавшего и даже в такой светлой Обители даже лучшие из сестер не представляют себе тех сил, которые охраняют Истину и Просветление. Адамантовы скалы вечности окружены бурунами, о которые многие смельчаки разбили себе души. Мало кто представляет себе все напряжение стихий, возмущенных идущим верно. Мало кто представляет себе ярость хаоса, вызванную жаждой Истины. И стихии и хаос непременно затопят душу. Они всегда затапливают ее и нет ни одного кто бы мог обойти это условие. Смельчаков, способных преодолеть это условие всегда гораздо меньше желающих пройти. А потому, пресветлая Акара за один короткий год эта Обитель будет разрушена распрями, ненавистью, неудовлетворенными амбициями, разрозненные кучки будут враждовать друг с другом и строить планы по захвату Истины, как если бы ее можно было бы захватить силой. И прекрасные люди, начавшие свой путь красиво, в короткие месяцы будут порабощены мамо-коганами и хаос проникнет в их души. Недостижимость ученичества — не прихоть учителей, истиной владеющих. Недостижимость ученичества — охранная грамота от самонадеянных, не знающих своих сил. Такова упрямая правда, и мне правда жаль. Иерархия инициирует так мало учеников не потому, что желает сохранить Истину для немногих. О, если бы можно было бы выдать Истину всем! Я был бы первым, кто ринулся бы на выполнение этой задачи. Но испытания всегда отрезают негодных, а потому Истина — всегда удел единиц.
Прекрасное лицо Акары, до того излучавшее счастье, пронзила молния скорби. Она побледнела и с силой выговаривая слова спросила коротко, как выстрелила:
- Но что же делать?
Лоуренс положил свою ладонь на ее сцепленные руки лежащие на столе и заглянув с в самую глубину ее глаз мягко произнес:
- Делай то что я и делаю: ходить, всматриваться в глаза и искать тех кто способен познать. Закон милосерден и как стрелка компаса следует за магнитом так и сужденные законом придут сами.
По щекам Акары текли слезы. Ее мечты осчастливить все человечество были разбиты в пух и прах:
- Но я буду сражаться Лоуренс, ведь есть что-то что в моих силах?
- О, да! Более упрямого существа я еще не видел — он улыбнулся и продолжил — Если ты и вправду хочешь сделать хоть что-то найди тех кто жаждет Истины больше жизни и задай каждому из них наедине три вопроса: вопрос первый - знаешь ли Истину? Вопрос второй - знаешь ли о носителях Истины? И вопрос третий - знаешь ли о важности Истины для мира? Попроси ответить на каждый вопрос не менее тысячью слов и если услышишь достойный ответ приведи этого человека ко мне. Я обещаю, что каждый найдет во мне друга и если будет хоть один годный, то я исполню свой долг, ты знаешь.
Лицо Акары просияло она заулыбалась как бы в недоумении:
- О, Лоуренс, я прямо сейчас сделаю это и уже к вечеру, уверена, тебе будет кого учить!
- Но помни, только достойных.
- Но как я пойму?
- Ты поймешь.

[Хоссэ]

Прошёл день.
Наступил вечер, полный упоительных ароматов полей и звуков ветра.
Стоящая на холме Обитель была полна достоинства и размеренности, и каждый знал? что делает.

В сумерках Акара нашла Лоуренса сидящим за пределами стен, и ветер трепал его волосы, и неподвижность говорила об отстранённости от суетности земных дел.
Тихо подойдя, она осталась немного в стороне, выжидая? что тот обернётся.
Так и произошло.
- Ты одна...
Подойдя, она положила руку ему на плечо:
- Как ты и говорил. Это оказалось сложнее... но я не отступлю.
Он улыбнулся:
- Не так уж и легко найти тех, кто может быть годен.
Даже если кто и возгорится - часто священный светильник угасает до того, как сердце примет огни как свои.
- Но почему?
- Такова природа человеческая: она упряма, как стадо ослов, и тяжела на подъём. С другой стороны, так даже лучше.
- Что лучше?
- Что ты не нашла желающих...
- Отчего же?
- Инертность часто спасает. Чаще, чем думают. И чем бросаться в неизвестное предприятие лучше подождать.
- Но почему?
- О, Акара... Лишь сильные могут одолевать там, где слабые падают и ломают свой путь. Уж лучше рассчитать свои силы и точно знать, какие буруны можешь одолеть. Это надо, чтобы одолевать, а не падать.
- И что, так все?
- Отчего же. Ты не такая. И в этом надежда.
Он улыбнулся чисто и просто. И сердце Акары разрыдалось.
День болезни сказывался: она ещё не окрепла, слишком сильно по нервам ударило потрясение...
Он обнял её за плечи, так они постояли немного и, когда всхлипывания затихли, не торопясь пошли, угадывая тропинку в наступающих уже сумерках.

Успокоившись, Акара решилась:
- Я хочу научиться так же, как и ты.
- Что?
- Знать, как смотреть в глаза. Знать тех, кто может быть сильным, - с первого взгляда. Уметь сказать так, чтобы сердца тут же звучали, как струны. Так, как ты.

Пилигрим задумался и спустя несколько мгновение промолвил:
- Был такой человек, его звали Иешу. Он был человеком, хотя многие считали его Богом. Он учил нескольких рыбаков Тайной мудрости.
- Но разве рыбаки могли её понять?
Лоуренс улыбнулся:
- Все думали, что нет. Но они смогли. Иешу сказал им: "Будьте все уловителями человеков". И они стали. Как думаешь, почему?
Акара даже остановилась и в замешательстве утёрла нос:
- А что значит "быть уловителем"?
- Это то, о чём ты просишь меня.
- Уловителем?
- Да.
- Странное слово...
- Необычное. Как и сам Иешу. Он был необычен.
- Но это же не плохо?
- Это хорошо. Обычность убивает Истину. Необычность охраняет. Но так что с ответом?

Акара медленно зашагала по тропинке которая была почти совсем уже не видна.
- Уловитель... У-лови-тель? Ловит?
- Угу...
- Хорошо понимает?
- Лучше не бывает. Но что с того?
- А как это помогает им?
- Он понимает так глубоко, что это понимание проникает в их ауру и помогает им понять себя так, как они никогда не понимали - его пониманием...
Акара опять остановилась, потому что поняла вдруг как вспышкой:
- Он глубиной своего понимания как бы одаривает их и тем самым помогает понять то, что они не поняли бы так никогда?
- Ты поняла.

Он улыбнулся.
- Но... как? Это ты?...
- Так и ты сможешь. Глубина твоего понимания должна быть особой - такой, чтобы даже Боги смогли бы сказать: "Да, это так". Как если бы это было бы Их понимание в тебе - и тогда человек понимает, как ты.
- Но как, как это происходит?
- Это самый главный вопрос. Сперва надо научиться видеть человека таким, каким Боги хотели бы видеть его, каким его задумали на Небе. Затем важно полюбить этого идеального человека, что просвечивает сквозь свет его глаз. Эта любовь, приходя, и даёт тебе право ЗНАТЬ. И только после этого твоё знание может проникать.
- Но как всё это выполнить?
Лоуренс молчал.
Акара повторила, уже с мольбой:
- Как?
Он взял её ладонь в свою:
- Ты и правда хочешь это знать?
- О, Да! Если эта способность даёт такое преимущество, то это важно!
- Хорошо, я научу тебя.

[nayatl]

Это он работает с Хрониками Акаши так, Учитель открыл и наставил его в этой возможности, когда он был в Тибете, и не только.

- Саш, а может это акашные летуны нашептали? Ты примерно так предполагаешь в случае с Набабкиным?!

[Хоссэ]

nayatl он реальный Ученик Махатм, лично я в этом убедился на переменах в самом себе

[Levis]

я в этом убедился на переменах в самом себе

Можно подробнее?

[Хоссэ]

Можно подробнее?

Не для вас, можно. Хотя, скажу кратко что основной критерий перемен в себе благодаря сердечному доверию к нему как к наставнику это необычайно высокая динамика роста сознания. Правда к такой интенсивности я иногда бываю не готов.

[Levis]

необычайно высокая динамика роста сознания.

А вот этом место подробнее можно? Желательно с примерами из жизни.

[Анахита]

nayatl он реальный Ученик Махатм, лично я в этом убедился на переменах в самом себе

Саша, один вопрос к тебе...Представь два варианта развития событий...
1) Ты просто публикуешь эти рассказы...не афишируя автора...или где-нибудь в углочке один разок упомянув...чтобы не нарушать авторские права...
2) Публикуя рассказы все время делаешь акцент, автор такой-то ученик такого-то...

И вот мой вопрос...

В чем разница между двумя вариантами?

[Хоссэ]

А вот этом место подробнее можно?

Сейчас не место и не время.

Не для вас, можно.

[Хоссэ]

Анахита не понял твой вопрос?
Тема называется : "Пилигримы - носители волшебных Свитков (Нараяма)" где указан и автор. Или нужно больше афишировать по твоему?

[Анахита]

Анахита не понял твой вопрос?

Ты говоришь об очень высоком уровне сознания у тебя, как ты мог не понять такой простой вопрос?

[Levis]

Ты говоришь об очень высоком уровне сознания у тебя

На мой взгляд это верно для очень узкой полосы этого сознания иначе бы мы все это давно увидели...