- Проходите, господа, проходите. Располагайтесь удобнее, не стесняйтесь. Профессор, вот это кресло специально для вас.
- Благодарю.
- Гонза, если позволите, я определю вашу шляпу на вешалку. Замечательно. Ну-с, господа, вы готовы? Отлично. Тогда приступим.
Горели свечи. Искристое кружево огоньков дрожало на хрустальных боках фужеров. Тонкие ряды теплящихся бликов наводнили застекленные портретные рамы, оставляя в тени изображения с полотен. Оконные проемы мерцали неверным сумраком ранней осени.
Маэстро Гавлик присел за фортепиано. Ловкие пальцы музыканта резвой стайкой мелькнули в воздухе. Пан Ладислав лукаво подмигнул кузену и начал играть.
Пространство ожило. Каждый взятый аккорд словно отражался от стен, заставляя вибрировать содержимое комнаты. Тоничек удивленно смотрел, как в старинных канделябрах развеваются пламенеющие стяги. К одинокому голосу клавишных внезапно присоединилась скрипка. Две, три…
Творилось невообразимое. Гавлик опустил крышку инструмента, но музыка не прекратилась. Струнными каскадами ниспадала она на головы присутствующих.
Что-то менялось. Двигались стены, исчезала привычная обстановка. Четверо изумленно наблюдали, как расступаются половицы, обнажая сырость земельных пластов. Из темнеющих недр, из самых сокровенных глубин ритмично выплывали фигуры с воздетыми к небу смычками. Непостижимая в сути своей, эта молчаливая процессия воскрешала в памяти изображения с античных фресок. Шестерка Орфеев, легко пританцовывая, восходила из черного зева Аида.
А музыка летела со всех сторон. Невесомые, щемящие сердце арпеджио то плавно стихали, растворяясь в тревожащих нервических пиццикато, то напротив, обуреваемые страстями, лихорадочно рвались наружу, сметая условные звуковые преграды. Оглушительным потоком лавина мелодии прокладывала себе дорогу извне, в сонное царство материи, подминая иллюзорные основы его…
Часы пробили десять.
Пан Гавлик обескуражено тряхнул головой.
- Мне показалось, или…
- Показалось, - моментально среагировал Тоничек. – Нам всем показалось. Комплексная галлюцинация. Верно, профессор?
- Э-э… откровенно говоря… да. Комплексная галлюцинация, господа. Параллельный обман зрения, обоняния, осязания и слуха.
- А разве такое бывает? – робко осведомился Гонза.
- Редко, весьма редко, и тем не менее.
- Ноты пропали, - заметил Гавлик.
Свесившись под фортепиано, он осмотрел пол. Распрямился. Прикусил в задумчивости губу.
- Пропали, - повторил Ладислав и глупо хихикнул.
Принялись искать по углам, переворошили мебель, отодвинули секретер. Тщетно. Партитура неясным образом испарилась.
- Тоже галлюцинация? – устало произнес маэстро.
- Ладно, не бери в голову, - сказал Тоничек. – Потом найдется. А нам, пожалуй, домой пора.
- И в самом деле, - поддакнул Гонза. – Время-то позднее.
- Спасибо за интересный вечер, - подытожил профессор. – Будет желание, милости прошу с ответным визитом.
Не успел физиолог потянуть за дверную рукоять, как услышал:
- Пан Бражлик, вы читаете по латыни?
- Разумеется.
- Можно вас на минутку?
- Взгляните, - молвил Гавлик, указывая на подоконник. – Расписку оставили. Честные попались ребята.
- Что там такое, сударь? – вытягивая шею, прошептал Гонза.
- Ничего особенного. Просто фраза. Переведете, Тоничек?
- «Бессмертие рождается любовью».
- Именно, друг мой, именно. А теперь прошу на выход. Чувствую, денек нам предстоит не из легких.
взято
тутДелай, что должно, и будь, что будет.