laysi писал(а):Хоссе Лапидусов, отпрыск уже не молодой, вроде как за тридцатник стукнуло сему оболтусу был отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину в миру

, на самом же деле сектанту и ярому и тайному поклоннику Агни Йоги в ночь под Рождество не ложился спать.
Дождавшись, когда его хозяева и ученики Агни Йоги ушли к утренней медитации, он достал из хозяйского шкапа...читай нагло стырил в тихоря пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать в сваём излюблинном стиле. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ хозяйский, который был изображён в позе лотоса и по обе стороны которого тянулись полки с колокольчиками, книгами по Агни и Ломовыцева...и прерывисто вздохнул.
Бумага лежала на скамье, даже не бумага а какой то замызганный кусочек пергамента...и приготовился писать челобитную... сам он стоял перед скамьей на коленях.
«Милая Администрация, Адаптер и Лайси! ...да не будет произнесены ваши драгоценные ники в суе — писал он. — И пишу вам письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю вам всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только вы у меня одни осталися».
Лапидусов перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе Адаптера и Лайси, служащих модераторами на форуме Безмолвия. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной Адаптер лет 30-35-ти, с вечно смеющимся лицом и этот вечно пьяный Лайси с глазами зоркими и проникновенными. Днем они либо работают либо балагурят с форумчанами, ночью же, окутанные в просторные тулупы, ходят тихой сапой вокруг форума Безмолвия...колдуят, шаманят...шепчат себе что то тихо под нос и стучат в свои колотушки. За ними, опустив головы, шагают старая Сшонэ и кобелек Левер, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки.

Этот Левер необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется.

Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, Лайси стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с Адаптером. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, ехидно хихикая, щиплет то Дору, то Инь.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Лайси приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и "собакам". Сшонэ чихает, крутит мордой и, обиженный, отходит в сторону...громогласно обещая...всё...ухожу с форума, тут одни сплошные черти... Левер же из почтительности не чихает и вертит "хвостом". А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно весь форум Безмолвие с его белыми темами и струйками дыма, идущими из под форума Без Правил, персональные разделы, посеребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Лапидусов вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я начал бузу на пустом месте и по нечаянности заснул.
А на неделе Лайси велел мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а он взял селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Последние ученики Агни Йоги надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а Лайси бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда я по обыкновению своему начинаю очередную бузу, я вовсе не сплю, а думу думаю.
Милый боженька Агни Йогович, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Лапидусов покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к Арджуне сапоги чистить, али заместо Левера в подпаски пойду.
Агни Йогович милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец А-33-Я нету...и сыру её нетути, одни мечты и собаки не злые.
Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне книжки продаются прямо по Агни Йоге и на всякие там Ломовцевы и компания, очень стоющие, даже такой есть один тайный...очень умный и живёт вечно, что даже Науку Будущего удержит.
И видал которые лавки, где благовония всякие тибецкие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное... А ещё в спец лавках и чаши тибецкие, и руны, и чётки, а в котором месте их делают, про то продавцы не сказывают.
Милый Агни Йогович, а когда у Лайси на форуме будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Анахиты...свет свет свет...да будет имя её в веках светица, скажи, для Лапидусова».
Лапидусов судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для форума всегда ходил в лес Арджуна и брал с собою ХДВ. Веселое было время! И Арджуна крякал, и мороз крякал, а глядя на них, даже Лапидусов крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, Арджуна молица, долго нюхает воздух, посмеивается над озябшим Лапидусовым с ХДВ... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой заяц... Арджуна не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку Арджуна тащил в общий форум, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня Анахита, любимица Лапидусова. Когда еще была жива Лапидусова мать Пелагея и служила у господ в горничных, Анахита кормила Лапидусова леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль.
Когда же Пелагея умерла, сироту Лапидусова спровадили в людскую кухню, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину...тайному сектанту Агни Йоги...
«Приезжай, Агни Йогович, — продолжал Лапидусов, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа...с этого форума акаяннава...

Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни Лайси колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался.
Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой, даже Леверу завидую... А еще кланяюсь Ивве, кривому Михе и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Лапидусов, милый Агни Йогушка приезжай».
Лапидусов свернул вчетверо исписанный клочёк пергамента и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню дедушке.
