Зеркало

[А-33-Я]

если же озвучиваешь... то, то,что озвучиваешь ...словами... публично... практически лишается ресурса... и нужно время чтобы он опять накопился...

1 «Время всякой вещи»;
9 «всё … прекрасно в свое время»;

Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;
время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

у меня это в вмещается в короткую фразу: всему своя уместность...

[А-33-Я]

Айвенго, как думаешь, почему в одних случаях достаточно написать и спрятать в стол... (в случае потребности для себя уложить то или иное) ...а в других случаях хочется озвучить.. а ещё в других случаях, хочется оставить глубоко внутри...

сила должна течь, застой губителен

если припрятано внутри, застоя нет...
это похоже на семя в земле... не видно, но оно развивается... появляются корешки и тоненький стебелёк с первыми двумя листиками...стебельку достаточно ресурса пробиться сквозь...
семя никто не тревожит...
если открыть семя, то всё, процесс остановится и в конечном счёте семя погибнет...

да... и снова: всему своё время... навык определения уместности для того или иного действа, знАчим...

[Айвенго]

Лицо дона Хуана озарилось широкой улыбкой. Он был доволен как ребенок. Он объяснил, что маги видят человеческих детей как причудливые светящиеся шары энергии, целиком покрытые сияющей оболочкой, чем-то вроде пластикового покрытия, плотно облегающего их энергетический кокон. Он сказал, что хищники поедают именно эту сверкающую оболочку осознания и что, когда человек достигает зрелости, от нее остается лишь узкая каемка от земли до кончиков пальцев ног. Эта каемка позволяет людям продолжать жить, но не более того.

Будто сквозь сон до меня доносились слова дона Хуана Матуса о том, что, насколько ему известно, только люди обладают такой сверкающей оболочкой осознания вне светящегося кокона. Поэтому они становятся легкой добычей для осознания иного порядка, в частности — для мрачного осознания хищника.

Затем он сделал наиболее обескураживающее заявление из всех сделанных им до сих пор. Он сказал, что эта узкая каемка осознания является эпицентром саморефлексии, от которой человек совершенно неизлечим. Играя на нашей саморефлексии, являющейся единственным доступным нам видом осознания, хищники провоцируют вспышки осознания, после чего пожирают уже их, безжалостно и жадно. Они подбрасывают нам бессмысленные проблемы, стимулирующие эти вспышки осознания, и таким образом оставляют нас в живых, чтобы иметь возможность питаться энергетическими вспышками наших мнимых неурядиц.

[Айвенго]

— Этот хищник, — сказал дон Хуан, — который, разумеется, является неорганическим существом, в отличие от других неорганических существ, невидим для нас целиком. Я думаю, что будучи детьми, мы все-таки видим его, но он кажется нам столь пугающим, что мы предпочитаем о нем не думать. Дети, конечно, могут сосредоточить на нем свое внимание, но окружающие убеждают их не делать этого.

— Все, что остается людям, — это дисциплина, — продолжал он. — Лишь дисциплина способна отпугнуть его. Но под дисциплиной я не подразумеваю суровый распорядок дня. Я не имею в виду, что нужно ежедневно вставать в полшестого и до посинения обливаться холодной водой. Маги понимают под дисциплиной способность спокойно противостоять неблагоприятным обстоятельствам, не входящим в наши расчеты. Для них дисциплина — это искусство, искусство неуклонно противостоять бесконечности, не потому, что ты силен и несгибаем, а потому, что исполнен благоговения.

— И каким же образом дисциплина магов может отпугнуть его? — спросил я.

— Маги говорят, что дисциплина делает сверкающую оболочку осознания невкусной для летуна, — сказал дон Хуан, внимательно всматриваясь в мое лицо, как будто стараясь разглядеть в нем какие-либо признаки недоверия. — В результате хищники оказываются сбиты с толку. Несъедобность сверкающей оболочки осознания, как мне кажется, оказывается выше их понимания. После этого им не остается ничего, как только оставить свое гнусное занятие.

— Когда же хищники на какое-то время перестают поедать нашу сверкающую оболочку осознания, — продолжал он, — она начинает расти. Говоря упрощенно, маги отпугивают хищников на время, достаточное для того, чтобы их сверкающая оболочка осознания выросла выше уровня пальцев ног. Когда это происходит, она возвращается к своему естественному размеру. Маги древней Мексики говорили, что сверкающая оболочка осознания подобна дереву. Если ее не подрезать, она вырастает до своих естественных размеров. Когда же осознание поднимается выше пальцев ног, все чудеса восприятия становятся чем-то само собой разумеющимся.

— Величайшим трюком этих древних магов, — продолжал дон Хуан, — было обременение разума летуна дисциплиной. Они обнаружили, что если нагрузить его внутренним безмолвием, то чужеродное устройство улетучивается, благодаря чему тот, кто практикует это, полностью убеждается в инородности разума, которая, разумеется, возвращается, но уже не такая сильная, после чего устранение разума летуна становится привычным делом. Так происходит до тех пор, пока однажды он не улетучивается навсегда. О, это поистине печальный день! С этого дня тебе приходится полагаться лишь на свои приборы, стрелки которых оказываются практически на нуле. Никто не подскажет тебе, что делать. Чужеродного разума, диктующего столь привычные тебе глупости, больше нет.

— Мой учитель, нагваль Хулиан, предупреждал всех своих учеников, — продолжал дон Хуан, — что это самый тяжелый день в жизни мага, ведь тогда наш реальный разум, вся совокупность нашего опыта, тяготевшая над нами всю жизнь, становится робкой, неверной и зыбкой. Мне кажется, настоящее сражение начинается для мага именно в этот момент. Все, что было прежде, было лишь подготовкой.

[А-33-Я]

Лицо дона Хуана озарилось широкой улыбкой

если хищники не будут стимулировать и не будет генерации того что они пожирают... и не будет обмена в самом человеке... сгенерировал- забрали...- опустошили- снова сгенерировали - снова забрали, то что будет с человеком?

[А-33-Я]

ну да... ответ в следующем тексте...

[Айвенго]

Утверждения дона Хуана сбили меня с толкну. Я решил, что он либо явно ненормален, либо говорит нечто столь душераздирающее, что у меня внутри все похолодело. Вместе с тем я заметил, насколько быстро я вновь обрел способность отвергать все им сказанное. После мгновенного замешательства я рассмеялся, как будто дон Хуан рассказал мне анекдот. Я даже слышал свой голос, говоривший: «Дон Хуан, дон Хуан, ты неисправим!»

Дон Хуан, казалось, понимал все, что со мной происходит. Он качал головой и возводил очи горе в шутливом жесте отчаяния.

— Я настолько неисправим, — сказал он, — что собираюсь нанести по разуму летуна, который ты в себе носишь, еще один удар. Я хочу открыть тебе одну из самых необычных тайн магии. Я расскажу тебе об открытии, на проверку которого магам потребовались тысячелетия.

Он взглянул на меня и ухмыльнулся.

— Разум летуна улетучивается навсегда, — сказал он, — когда магу удается подчинить себе вибрирующую силу, удерживающую нас в виде конгломерата энергетических полей. Если маг достаточно долго будет сдерживать это давление, разум летуна будет побежден. И это как раз то, что ты собираешься сделать — обуздать энергию, удерживающую тебя как целое.

Я отреагировал на это в высшей степени необъяснимым образом. Что-то во мне буквально вздрогнуло, как будто получив удар. Меня охватил необъяснимый страх, который я тут же связал со своим религиозным воспитанием.

Дон Хуан смерил меня взглядом.

— Ты испугался Божьего гнева, не так ли? — спросил он. — Успокойся. Это не твой страх; это страх летуна, ведь он знает, что ты поступишь в точности так, как я тебе говорю.

Его слова отнюдь не успокоили меня. Я почувствовал себя хуже. Судорога буквально корежила меня, и я ничего не мог с ней поделать.

— Не волнуйся, — мягко сказал дон Хуан. — Я точно знаю, что эти приступы пройдут очень быстро. Разум летуна не столь силен.

Как и предсказывал дон Хуан, через какое-то мгновение все закончилось. Сказать, в который уже раз, что я был сбит с толку, значило бы не сказать ничего. Со мной впервые, будь то в связи с доном Хуаном или нет, было так, что я буквально не мог понять, где верх, а где низ. Я хотел встать с кресла и пройтись, но был насмерть перепуган. Меня переполняли разумные суждения и одновременно детские страхи. Меня прошиб холодный пот, и я глубоко задышал. Откуда-то всплыла душераздирающая картина: мечущиеся черные тени, заполонившие все вокруг меня.

Я закрыл глаза и опустил голову на подлокотник кресла.

— Не знаю, что и делать, дон Хуан, — сказал я. — Ты сегодня просто разбил меня наголову.

— Тебя терзает внутренняя борьба, — сказал дон Хуан. — В глубине души ты согласен, что не в силах спорить с тем, что неотъемлемая часть тебя, твоя сверкающая оболочка осознания, готова служить непостижимым источником питания столь же непостижимым существам. Другая же часть тебя всеми силами восстает против этого.

— Подход магов, — продолжал он, — коренным образом отличается тем, что они не чтут договоренности, в достижении которой не принимали участия. Никто никогда не спрашивал меня, согласен ли я с тем, что меня будут пожирать существа с иным осознанием. Родители просто ввели меня в этот мир в качестве пищи, такой же, как они сами, вот и все.

[А-33-Я]

Я думаю, что будучи детьми, мы все-таки видим его, но он кажется нам столь пугающим, что мы предпочитаем о нем не думать. Дети, конечно, могут сосредоточить на нем свое внимание, но окружающие убеждают их не делать этого.

не знаю из каких миров с самого раннего раннего детства рядом со мной всегда было и есть Присутствие...
очень дружелюбное... много тепла и любви... это Присутствие фактически было моим Родителем... при наличии физических родителей...
физические родители тогда воспринимались как нечто чужеродное...
а Присутствие было Родным... Своим... как Мама и Папа... так и по сей день...
______________
было несколько раз в жизни, когда Присутствие покидало меня...
и это очень похоже на: О, это поистине печальный день! С этого дня тебе приходится полагаться лишь на свои приборы, стрелки которых оказываются практически на нуле. Никто не подскажет тебе, что делать.

это и в самом деле были, пожалуй самые сложные состояния... и пока я не обнаруживалась у самой себя, как я..., как нечто целостное и независимое, умеющее принимать решения, нести за принятое ответственность и реализовывать их, Присутствие ко мне не возвращалось...
у меня Присутствие ассоциируется с чем-то Светоносным...со Светом...

[Айвенго]

— Я хочу предложить тебе одну необычную идею, — продолжал дон Хуан, шагая впереди меня.

Мне пришлось подналечь, чтобы приблизиться к нему настолько, чтобы не пропустить ничего из его слов.

— Должен подчеркнуть, что идея эта настолько необычна, что вызовет у тебя резкий отпор, — сказал он. — Заранее предупреждаю, что тебе будет нелегко принять ее. Но ее необычность не должна тебя отпугнуть. Ты ведь занимаешься общественными науками, так что обладаешь пытливым разумом, не так ли?

Дон Хуан откровенно насмехался надо мной. Я знал об этом, но это меня не беспокоило. Он шел настолько быстро, что мне приходилось лезть из кожи вон, чтобы поспевать за ним, и его сарказм отскакивал от меня и, вместо того чтобы злить, только смешил. Мое внимание было безраздельно сосредоточено на его словах, и насекомые перестали докучать мне, то ли потому, что я вознамерил вокруг себя энергетический барьер, то ли потому, что я был настолько поглощен тем, что говорил дон Хуан, что не обращал на их гул никакого внимания.

— Необычная идея, — проговорил он с расстановкой, оценивая производимый его словами эффект, — состоит в том, что каждый человек на этой Земле обладает, по-видимому, одними и теми же реакциями, теми же мыслями, теми же чувствами. По всей вероятности, все люди более или менее одинаково откликаются на одинаковые раздражители. Язык, на котором они говорят, несколько вуалирует это, но, приоткрыв эту вуаль, мы обнаружим, что всех людей на Земле беспокоят одни и те же проблемы. Мне бы хотелось, чтобы ты заинтересовался этим, разумеется, как ученый и сказал, можешь ли ты найти формальное объяснение такому единообразию.

Дон Хуан собрал небольшую коллекцию растений. Некоторые из них было трудно рассмотреть; они скорее относились ко мхам или лишайникам. Я молча раскрыл перед ним его сумку. Набрав достаточно растений, он повернул к дому и зашагал так быстро, как только мог. Он сказал, что торопится разобрать их и развесить должным образом, прежде чем они засохнут.

Я глубоко задумался над задачей, которую он мне обрисовал. Начал я с того, что попытался извлечь из своей памяти какие-нибудь статьи по этому вопросу. Я решил, что возьмусь за такое исследование и прежде всего перечитаю все доступные мне работы по «национальному характеру». Тема пробудила во мне энтузиазм, и мне захотелось тут же отправиться домой, чтобы погрузиться в нее, но по дороге к своему дому дон Хуан присел на высокий выступ и обвел взглядом долину. Какое-то время он не произносил ни слова. Не похоже было, чтобы он запыхался, и я не мог понять, с чего бы вдруг ему вздумалось сделать эту остановку.

— Главная задача для тебя сегодня, — внезапно проговорил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего, — это одна из наиболее таинственных в магии вещей, нечто недоступное для объяснений, невыразимое словами. Сегодня мы отправились на прогулку, мы беседовали, потому что тайны магии следует обходить в повседневной жизни молчанием. Они должны истекать из ничего и вновь возвращаться в ничто. В этом искусство воина-путешественника — проходить сквозь игольное ушко незамеченным. Так что хорошенько обопрись об эту скалу; я буду рядом на случай, если ты упадешь в обморок.

— Что ты собираешься делать, дон Хуан? — спросил я со столь явной тревогой, что заметил это и понизил голос.

— Я хочу, чтобы ты скрестил ноги и вошел во внутреннее безмолвие, — сказал он. — Предположим, ты решил выяснить, какие статьи ты можешь привести в доказательство или же в опровержение того, чем я просил тебя заняться в твоей научной среде. Войди во внутреннее безмолвие, но не засыпай. Это не путешествие по темному морю осознания. Это видение из внутреннего безмолвия.

Мне было довольно трудно войти во внутреннее безмолвие, не уснув. Желание уснуть было почти неодолимым. Все же я совладал с ним и обнаружил, что всматриваюсь в дно долины из окружающей меня непроглядной тьмы. И тут я увидел нечто, от чего меня пробрал холод до мозга костей. Я увидел огромную тень, футов, наверное, пятнадцати в поперечнике, которая металась в воздухе и с глухим стуком падала на землю. Стук этот я не услышал, а ощутил своим телом.

— Они действительно тяжелые, — проговорил дон Хуан мне на ухо.

Он держал меня за левую руку так крепко, как только мог.

Я увидел что-то, напоминавшее грязную тень, которая ерзала по земле, затем совершала очередной гигантский прыжок, футов, наверное, на пятьдесят, после чего опускалась на землю все с тем же зловещим глухим стуком. Я старался не ослабить своей сосредоточенности. Мною овладел страх, не поддающийся никакому рациональному описанию. Взгляд мой был прикован к прыгающей по дну долины тени. Затем я услышал в высшей степени своеобразное гудение — смесь хлопанья крыльев со свистом плохо настроенного радиоприемника. Последовавший же за этим стук был чем-то незабываемым. Он потряс нас с доном Хуаном до глубины души — гигантская грязно-черная тень приземлилась у наших ног.

— Не бойся, — властно проговорил дон Хуан. — Сохраняй свое внутреннее безмолвие, и она исчезнет.

Меня трясло с головы до пят. Я твердо знал, что, если не сохраню свое внутреннее безмолвие, грязная тень накроет меня подобно одеялу и задушит. Не рассеивая тьмы вокруг себя, я издал вопль во всю мощь своего голоса. Никогда я не чувствовал себя таким разозленным и в высшей степени расстроенным. Грязная тень совершила очередной прыжок, прямиком на дно долины. Я продолжал вопить, дрыгая ногами. Мне хотелось отшвырнуть от себя все, что могло прийти и проглотить меня, чем бы оно ни было. Я был столь взвинчен, что потерял счет времени. Вероятно, я потерял сознание.

[А-33-Я]

— Подход магов, — продолжал он, — коренным образом отличается тем, что они не чтут договоренности, в достижении которой не принимали участия. Никто никогда не спрашивал меня, согласен ли я с тем, что меня будут пожирать существа с иным осознанием. Родители просто ввели меня в этот мир в качестве пищи, такой же, как они сами, вот и все.

[Айвенго]

не знаю из каких миров с самого раннего раннего детства рядом со мной всегда было и есть Присутствие...
очень дружелюбное... много тепла и любви... это Присутствие фактически было моим Родителем... при наличии физических родителей...
физические родители тогда воспринимались как нечто чужеродное...
а Присутствие было Родным... Своим... как Мама и Папа... так и по сей день...

это Дух

[Айвенго]

Когда я спустя какое-то время вернулся домой, идея летунов стала одной из наиболее навязчивых в моей жизни. Я пришел к пониманию того, что дон Хуан был совершенно прав насчет них. Как я ни пытался, я не мог опровергнуть его логику. Чем больше я об этом думал и чем больше разговаривал с окружавшими меня людьми и наблюдал за ними, тем более крепло во мне убеждение, что есть нечто, делающее нас неспособными ни на какую деятельность, ни на какую мысль, в центре которой не находилось бы наше «я». Меня, да и всех, кого я знал и с кем разговаривал, заботило только оно. Не будучи в состоянии как-либо объяснить такое единообразие, я уверился, что ход мыслей дона Хуана наилучшим образом соответствовал происходящему.

Я углубился в литературу о мифах и легендах. Это занятие породило во мне никогда прежде не испытанное ощущение: каждая из прочитанных мною книг была интерпретацией мифов и легенд. В каждой из них обнаруживалось присутствие одного и того же склада ума. Книги отличались стилистикой, но скрытая за словами тенденция была в точности одной и той же; при том даже, что темой этих книг были столь отвлеченные вещи, как мифы и легенды, авторы всегда ухитрялись вставить словечко о себе. Эта характерная для всех книг тенденция не объяснялась сходством их тематики; это было услужение самому себе. Прежде у меня никогда не было такого ощущения.

Я приписал свою реакцию влиянию дона Хуана. Передо мной неизбежно возникал вопрос: то ли это он так на меня повлиял, то ли действительно всеми нашими поступками управляет некий инородный разум. И вновь я невольно стал склоняться к тому, чтобы отвергнуть эту мысль, и болезненно заметался, то соглашаясь с ней, то опять отвергая. Что-то во мне знало, что все, о чем говорил дон Хуан, было энергетическим фактом, но в то же время что-то не менее значительное было убеждено, что все это чушь. Результатом этой моей внутренней борьбы стало дурное предчувствие — ощущение того, что на меня надвигается некая опасность.

Я предпринял обширное антропологическое исследование вопроса о летунах в других культурах, но нигде не нашел ничего подобного. Дон Хуан представлялся мне единственным источником информации по этому поводу. Когда я вновь встретился с ним, то тут же перевел беседу на летунов.

— Я изо всех сил пытался быть рассудительным в этом вопросе, — сказал я, — ноу меня ничего не вышло. Время от времени я чувствую, что полностью согласен с тобой насчет этих хищников.

— Сконцентрируй свое внимание на тех мечущихся тенях, что ты видел, — улыбаясь, сказал дон Хуан.

Я сказал дону Хуану, что эти мечущиеся тени собираются положить конец моей рациональной жизни. Я видел их повсюду. С тех пор как я покинул этот дом, я не мог уснуть в темноте. Свет совершенно не мешал мне спать, но, как только я щелкал выключателем, все вокруг меня начинало прыгать. Я никогда не видел устойчивых фигур и очертаний — одни лишь мечущиеся черные тени.

— Разум хищника еще не покинул тебя, — сказал дон Хуан. — Но он был серьезно уязвлен. Всеми своими силами он стремится восстановить с тобой прежние взаимоотношения. Но что-то в тебе разъединилось навсегда. Летун знает об этом. И настоящая опасность заключается в том, что разум летуна может взять верх, измотав тебя и заставив отступить, играя на противоречии между тем, что говорит он, и тем, что говорю я.

— Видишь ли, у разума летуна нет соперников, — продолжал дон Хуан. — Когда он утверждает что-либо, то соглашается с собственным утверждением и заставляет тебя поверить, что ты сделал что-то не так. Разум летуна скажет, что все, что говорит тебе Хуан Матус, — полная чепуха, затем тот же разум согласится со своим собственным утверждением: «Да, конечно, это чепуха», — скажешь ты. Вот так они нас и побеждают.

[А-33-Я]

мы беседовали, потому что тайны магии следует обходить в повседневной жизни молчанием. Они должны истекать из ничего и вновь возвращаться в ничто.

[Айвенго]

Хищник, которого описывал мне дон Хуан, отнюдь не был добродушным существом. Он был чрезвычайно тяжелым, огромным и равнодушным. Я ощутил его презрение к нам. Несомненно, он сокрушил нас много веков назад, сделав, как и говорил дон Хуан, слабыми, уязвимыми и покорными. Я снял с себя мокрую одежду, завернулся в пончо, присел на кровать и буквально разревелся, но мне было жаль не себя. У меня были моя ярость, мое несгибаемое намерение, которые не позволят им пожирать меня. Я плакал о своих собратьях, особенно о своем отце. До этого мгновения я никогда не отдавал себе отчета в том, что до такой степени люблю его.

— Ему никогда не везло, — услышал я свой голос, вновь и вновь твердящий эту фразу, как будто повторяя чьи-то слова. Мой бедный отец, самое мягкое существо, которое я когда-либо знал, такой нежный, такой добрый и такой беспомощный.

[Айвенго]

Алексей Похабов
Философия мага


Размышление дня: О Смерти

Поскольку участились случаи неадекватного реагирования на мои слова о Смерти, я хочу немного поразмышлять о ней вслух. Я не знаю, насколько у меня получится донести свою мысль, но я постараюсь.
Я хочу представить вам импровизированный диалог между личностью («Я») и Духом на тему Смерти. Однажды этот диалог возникает у каждого человека.

Дух: Смерть неизбежна.
Я: Но я не хочу умирать.

Дух: Почему?
Я: Я еще очень много не успел сделать.

Дух: Что еще тебе надо сделать, чтобы быть мной?
Я: Мне еще надо получить образование, построить карьеру, вырастить детей, попутешествовать по миру.

Дух: Хорошо. Но помни, что смерть охотится за тобой.
Я: Ну что ты все заладил, смерть, смерть… Я молод еще.

Дух: Молодые тоже могут умереть.
Я: Не говори так, пожалуйста. Мне становится плохо.

Дух: Назови возраст, в котором ты хотел бы умереть?
Я: Я не хочу умирать!!!

Дух: Но это неизбежно.
Я: Остановись.

Дух: Неизбежно.
Я: Стой, хватит.

Дух: Неизбежно.
Я: Прошу тебя, замолчи.

Дух: Неизбежно…
Я:…

Дух: Что с тобой?
Я: У меня депрессия.

Дух: О чем страдаешь?
Я: О себе страдаю. Я понимаю, что однажды я все потеряю.

Дух: Да, это так. Это должно произойти. И раз это предначертано, то зачем печалишься?
Я: Но ради чего тогда жить?

Дух: Живи ради самой жизни. Просто живи. Если что-то придет к тебе, то бери это. Если что-то уходит от тебя - отпускай.
Подобно тому, как однажды жизнь пришла к тебе и ты ее принял. Если однажды она уйдет - отпусти.
Я: Мне не стоит бороться за жизнь?

Дух: Ну почему же, борись. Но борись за нее ради самой жизни. Это все игра, как ты не понимаешь! Ты играешь в жизнь, ну так играй на всех уровнях. Там, где надо бороться - борись, но при этом не сожалей, если ты проиграешь. Ведь ты бессмертен.
Я: А как мне понять свое бессмертие?

Дух: Прими свою смерть. Осознай, что она неизбежна. Осознай, что ее приход зависит не от тебя. И однажды она придет и заберет все, что у тебя есть.
Я:…И???

Дух: Пусть свершится. Это произойдет в любом случае, ну тогда зачем расстраиваться? Живи полной жизнью, не сожалея ни о чем и, самое главное, не сожалея о себе. Отпусти себя. Играй в эту игру. Нет ни одного сценария лучше или хуже в этой жизни. Впусти в себя смерть, стоя лицом к ней.
Я: Что это значит?

Дух: Все живут, уподобляясь зову своего ЭГО.
Они живут, словно бессмертны. Они не принимают смерть. И когда она приходит, они бегут от нее, поворачиваясь к ней спиной.
Я: А надо быть к ней лицом?

Дух: Конечно, ведь после нее ты увидишь меня.
Я: Но это так трудно - принять свою смерть.

Дух: Да, но ты не сразу. По чуть-чуть. Самое главное, старайся, ведь смерть придет за тобой сегодня.
Я: СЕГОДНЯ???

Дух: Да, сегодня. Она всегда приходит сегодня. Ведь у тебя, кроме сегодня, времени нет.
Я: В смысле? Я не понимаю!

Дух: Всегда есть только этот день, только сегодня, только здесь и сейчас. У тебя нет завтра.
Когда наступит новый календарный день, это опять будет сегодня. Тебя нигде нет, кроме сегодня. И здесь присутствуем Я, ты и Смерть.
Я: И смерть тоже здесь?

Смерть: Да, я здесь.
Я: И долго ты уже тут?

Смерть: С самого твоего рождения.
Я: Ты за мной пришла?

Смерть: А за кем еще? Дух твой бессмертен. Поэтому за тобой.
Я: И чего ты ждешь?

Смерть: Жду, когда ты примешь меня и развернешься ко мне лицом.
Я: Зачем тебе это?

Смерть: Только так я не приношу людям страдания.
Но люди бегут от меня, считая меня чем-то ужасным. И я забираю их, чтобы проводить к Духу, но они не видят Его.
Я: И что тогда?

Смерть: Тогда снова на перерождение. И так снова и снова, пока человек не перестанет испытывать страх.
Я: Но что же мне делать?

Смерть: Посмотри на меня.
Я: Мне страшно…

Дух: Не бойся, я рядом.
Я: А как мне на тебя посмотреть?

Смерть: Закрой глаза.
Я: Закрыл.

Смерть: А теперь ты больше их не откроешь.
Я: Мне страшно, я хочу открыть их.

Смерть: Не бойся, просто смотри.
Я: Я что-то вижу…

Смерть: Что ты видишь?
Я: Я вижу свои желания, которые я еще не воплотил.

Смерть: Не беспокойся о них. Отдай их мне.

Я: Вижу свое прошлое. Я был таким придурком, тратил время на какую-то ерунду.

Смерть: Это тоже я заберу. Не неси эту тяжкую ношу. Что еще ты видишь?

Я: Я вижу жалость. Мне так жаль, что я больше не увижу своих близких. Я так хочу их обнять.

Смерть: Я забираю и это. Что-нибудь осталось?
Я: Нет, больше ничего нет. Пустота вокруг.

Смерть: Ну, и как себя чувствуешь?
Я: Хорошо. Хм, даже очень хорошо. Стало так спокойно.

Смерть: Здорово избавиться от этого лишнего хлама в виде прошлого, будущего и жалости, правда?
Я: Да. А знаешь, это не так уж и страшно.

Дух: Ну! А я что говорил. Смерть - мой лучший друг. Не понимаю, почему ее все боятся?

Я:…
Дух:…

Смерть: Ну все, открывай глаза.
Я: Я жив?

Смерть: Пока да. Но не расслабляйся, однажды я приду за тобой окончательно. Только не накопи этого хлама.

Я: Смерть…
Смерть: Что?

Я: А когда ты придешь?
Смерть: Как всегда - сегодня.

[А-33-Я]

хм... страсти какие про страх, про тени и хищников...

А-33-Я писал(а):
не знаю из каких миров с самого раннего раннего детства рядом со мной всегда было и есть Присутствие...
очень дружелюбное... много тепла и любви... это Присутствие фактически было моим Родителем... при наличии физических родителей...
физические родители тогда воспринимались как нечто чужеродное...
а Присутствие было Родным... Своим... как Мама и Папа... так и по сей день...

это Дух

вот это Присутствие освобождало от всех страхов, кроме рождённых в реалиях земной жизни..
освобождало в контексте существования полной уверенности, веры и доверия в этот щит защиты...
как маленький ребёнок, взявшись за указательный палец папы, или взявшись за платье мамы, ничего не боится... потому что рядом папа.. и рядом мама...

читаю вот про эти страсти и никак не пойму: чего собственно бояться? ну сожрут... ну убьют... ну ещё что-то... и что?
вот там не страшно... а в обычной жизни может быть ещё страшно...
странно... такое маленькое а вызывает страх... пусть и маленький...противненький такой страшок...
а потом этот маленький страшок вырастал до животного страха... весь живот падал в пятки вместе с маткой... ноги подкашивались...

было? было...
страх всегда появляется, когда есть что терять и к этому отсутствует готовность...
когда терять нечего, неоткуда взяться страху...

это величественное чувство и состояние, когда нечего терять...
но самый главный экзамен на страх, когда есть что терять и ты готов это потерять...

[А-33-Я]

как в унисон летят темы в комментах...
только пишу , а ты уже текст о том, что пишу...

Айвенго, у меня через 10 минут приблизительно часовой семинар с каббалистами...

потом приду...

[Айвенго]

4 врага человека знания.

- Когда человек начинает учиться, он никогда не имеет чёткого представления о препятствиях. Его цель расплывчата, его намерение неустойчиво. Он ожидает вознаграждения, которого никогда не получит, потому что ещё не подозревает о предстоящих испытаниях.

Постепенно он начинает учиться – сначала понемногу, потом всё успешней. И вскоре он приходит в смятение. То, что он узнаёт, никогда не совпадает с тем, что он себе рисовал, и его охватывает страх. Каждый шаг – это новая задача, и страх, который человек испытывает, растёт безжалостно и неуклонно. Его цель оказывается полем битвы.

И таким образом перед ним проявляется его первый природный враг: Страх! Ужасный враг, коварный, неумолимый. И если человек, дрогнув перед его лицом, обратиться в бегство, его враг положит конец его поискам.

- Что же с этим человеком происходит?

- Ничего особенного, кроме того, что он никогда не научится. Он никогда не станет человеком знания. Он может стать болтуном или безвредным напуганным человеком; но во всяком случае он будет побеждённым. Первый враг поставил его на место.

- А что нужно делать, чтобы одолеть страх?

- Ответ очень прост: не убегать. Человек должен победить свой страх и вопреки ему сделать следующий шаг в о бучении, и ещё шаг, и ещё. Он может быть полностью устрашённым, и, однако же, он не должен останавливаться. Таково правило. И наступит день, когда его первый враг отступит. Человек почувствует уверенность в себе. Его намерение укрепится. Обучение больше не будет пугающей задачей. Когда придёт этот счастливый день, человек может сказать не колеблясь, что победил своего первого природного врага.

- Это происходит сразу или постепенно?

- Постепенно, и всё же страх исчезает внезапно, в один миг.

- А может человек вновь испытать его, если с ним случится что-то непредвиденное?

- Нет. Тот, кто однажды преодолел страх, свободен от него до конца своих дней, потому что вместо страха приходит ясность, которая рассеивает страх. К этому времени человек знает все свои желания и знает, что с ними делать; он может открывать для себя или предпринимать новые шаги в обучении, и все его действия пронизывает острая ясность. Человек чувствует, что для него не существует тайн.

И так он встречает второго врага: Ясность! Эта ясность, столь труднодостижимая, рассеивает страх, но она же и ослепляет. Она заставляет человека не сомневаться в себе. Она даёт уверенность, что он ясно видит всё насквозь. Благодаря ясности к нему приходит мужество, он не остановится ни перед чем. Но всё это – заблуждение: это вроде чего-то неполного… Если человек поддастся своему мнимому могуществу, значит, он побеждён вторым врагом и будет в обучении топтаться на месте. Он будет бросаться вперёд, когда надо выжидать, или он будет выжидать, когда нельзя медлить. И так он будет топтаться, пока не выдохнется и потеряет способность научиться чему-нибудь ещё.

- Что случиться с ним после такого поражения? Он что, в результате умрёт?

- Нет, не умрёт. Просто второй враг перекрыл ему путь; и вместо человека знания он может стать отважным воином или, скажем, шутом. Однако ясность, за которую он так дорого заплатил, никогда не сменится вновь тьмой и страхом. Он будет ясно видеть до конца своих дней, но он никогда больше ничему не научится и ни к чему не будет стремиться.

- Что же делать, чтобы избежать поражения?

-То же, что и со страхом: победить ясность и пользоваться ею лишь для того, чтобы видеть и терпеливо ждать, и перед каждым новым шагом тщательно всё взвешивать; а прежде всего – знать, что его ясность в сущности иллюзорна. И однажды он увидит, что ясность была лишь точкой перед глазами («Рoint before his eyes» (англ.): здесь – в значении «гипнотизирующий ориентир»). Только так он сможет одолеть своего второго природного врага и достичь положения, в котором ему уже ничто не сможет повредить. И это не будет заблуждением, всего лишь точкой перед глазами. Это будет подлинная сила.

На этом этапе ему станет ясно, что сила, за которой он так долго гонялся, наконец принадлежит ему. Он может делать с нею всё, что захочет. Его союзник в его распоряжении. Его желание – закон. Он видит насквозь всё вокруг. Это и значит, что перед ним третий враг: Сила!

Это - самый грозный враг И конечно, легче всего – просто сдаться; ведь, в конце концов, её обладатель действительно непобедим. Он хозяин, который вначале идёт на обдуманный риск, а кончает тем, что устанавливает закон, потому что он – хозяин.

Здесь человек редко замечает третьего врага, который уже навис над ним. И он не подозревает, что битва проиграна. Он превращён своим врагом в жестокого, капризного человека.

- Он потеряет свою силу?

- Нет, ни ясности, ни силы он не потеряет никогда.

- Чем же он тогда будет отличаться от человека знания?

- Человек, побеждённый собственной силой, умирает, так и не узнав в действительности, что с нею делать. Сила – лишь бремя в его судьбе. Такой человек не властен над самим собой и не может сказать, когда и как использовать свою силу.

- Является ли поражение от кого-нибудь из этих врагов окончательным?

- Разумеется. Раз уж человек однажды побеждён, он ничего не может поделать.

- А может ли, например, тот, кто побеждён силой, увидеть свою ошибку и её исправить?

- Нет. Если человек сдался, с ним покончено.

- Но что, если он лишь временно был ослеплён силой, а потом отказался от неё?

- Ну, значит, не всё потеряно: значит, он всё ещё пытается стать человеком знания. Человек побеждён лишь тогда, когда он оставил всякие попытки и отрёкся от самого себя.

- Но в таком случае получается, что человек может отречься от себя и испытывать страх целые годы, но в конце концов победить его.

- Нет, это не так. Если он поддался страху, то никогда его не победит, потому что будет избегать учения и никогда не отважится на новую попытку. Но если в течение многих лет он даже в центре своего страха не оставит попыток учиться, тогда он рано или поздно победит страх, потому что, в сущности, никогда ему не поддавался.

- Как победить третьего врага, дон Хуан?

- Он должен победить его пониманием. Человек должен прийти к пониманию того, что сила, которую он, казалось бы, покорил, в действительности ему не принадлежит и принадлежать никогда не может. Он должен утвердиться в неизменном самообладании, трезво и бескорыстно пользуясь всем, что узнал. Если он способен увидеть, что без самообладания ясность и сила хуже иллюзии, то достигнет такой точки, где всё будет в его подчинении. Тогда он узнает, когда и как использовать свою силу. Это и будет означать, что он победил третьего врага и пришёл к концу своего странствия в обучении.

И вот тут без всякого предупреждения его настигает последний враг: Старость! Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть своё поражение.

Это пора, когда человек избавился от страхов, от безудержной и ненасытной ясности, пора, когда вся его сила в его распоряжении, но и пора, когда им овладевает неодолимое желание отдохнуть, лечь, забыться. Если он даст ему волю, если он убаюкает себя усталостью, то упустит свою последнюю схватку, и подкравшийся враг сразит его, превратив в старое ничтожное существо. Желание отступить затмит его ясность, перечеркнёт всю его силу и всё его знание.

Но если человек стряхнёт усталость и проживёт свою судьбу до конца, тогда его в самом деле можно назвать человеком знания, пусть ненадолго, пусть лишь на тот краткий миг, когда ему удастся отогнать последнего и непобедимого врага. Одного этого мгновения ясности, силы и знания уже достаточно.

[Айвенго]

читаю вот про эти страсти и никак не пойму: чего собственно бояться? ну сожрут... ну убьют... ну ещё что-то... и что?

они ломают людей в детстве, и дальше по накатанной

phpBB [video]

[А-33-Я]

...доброе утро\день всем...

интересный, оказывается процесс, сравнивать: а как у меня

- Когда человек начинает учиться, он никогда не имеет чёткого представления о препятствиях. Его цель расплывчата, его намерение неустойчиво. Он ожидает вознаграждения, которого никогда не получит, потому что ещё не подозревает о предстоящих испытаниях.

это один из самых первых отличительных моментов... ещё со школы...
конечно же, нельзя сказать, что результат не интересовал... интересовал... но он всегда в моём случае был вторичен... номером один, где получала удовлетворение - сам процесс... мне никогда не было интересным просто запомнить, например, формулу... зато всегда было интересным вывести её самой... пусть и по чьим-то следам...
кстати это сильно помогло на вступительном по физике и мединститут...
в моём случае намерение учиться было всегда устойчивым... в самом процессе... так и до сих пор... до сих пор всё учусь и учусь и понятия не имею во что это выльется...
есть интерес в чём-то разбираться - разбираюсь... а зачем мне это надо, не задумываюсь...
раньше, в отличие от сегодняшнего текущего, приобретенные знания всегда находили точку приложения... сейчас не так... но это не мешает "желанию" учиться дальше... именно учиться... соприкасаться с обучением как с процессом...
в моём случае нет момента ожидания вознаграждения... ибо оно получается немедля в силу пребывания в самом процессе обучения...