Сшонэ писал(а):Шлепай…
Шлепнул...
p.s.
Для одного дзэн можно сравнивать;
Для другого - всё есть дзэн...
Для третьего - нет ни дзэн, ни другого, ни его самого...
Одни видят облака, другие личности в них, третьи - скопление пара...
Модератор: Модераторы
Сшонэ писал(а):Шлепай…
Noname писал(а):Сшонэ писал(а):Враг тебя не предаст.
Враг союзником? Верно.
Сделать свое желание моментом жизни? Я бы назвал это высшим намерением самого себя.
Гипотеза куда-то это тут - весьма смелая. Мне она понятна. Сложно их обьеденять одномоментно. Похоже на дзен.
Можно сказать проявить счастье своим моментом жизни) Ведь оно изначально, быть счастливым всегда, наш удел
Noname писал(а):Просто надо сделать свое желание своим моментом жизни, тем в котором оно уже сбылось и начать быть в нем и с ним дальше, а это значит надо умереть тому, кто это желание имеет и взрастить того, кто им уже обладает.
Эволюция форм заключалась том, чтобы первопричина осознала себя в этом мире, в мире который и был ей сотворен. Ум, твой инструмент, как первопричины для осознания себя в этом мире. Осознав себя в нем, развивай, развивай свою духовную форму, духовное тело, через свои качества первопричины в данной форме.
Это даст тебе возможность перехода к следующей форме жизни! противном случае ты будешь вынужден менять тела, раз за разом, оставаясь в этой форме жизни, бегая по кругу!
Апейрон (греч. ἄπειρον, «бесконечное, беспредельное») — понятие древнегреческой философии, введённое Анаксимандром, означающее неопределённое, беспредельное и бесконечное первовещество. Апейрон у Анаксимандра является основой мира и существует в вечном движении. Апейрон — это бескачественная материя; всё возникло путём выделения из апейрона противоположностей (например, горячее и холодное).
Согласно Александру Афродизийскому, апейрон — это нечто промежуточное между воздухом, водой, огнём и землёй. Пифагорейцы называли апейроном беспредельное бесформенное начало, которое вместе с противоположным ему «пределом» является основой сущего.
Некоторые историки философии, возводящие происхождение материализма к древнегреческим мыслителям, указывают, что понятие апейрон стало одним из первых выражений для идеи о неопределённой субстанции, в дальнейшем приведшей к возникновению философского понятия материи. При этом выделяются «две линии материализма»:
При помощи понятия «перводвигатель» Аристотель стремился объяснить, обосновать вечность мира и целесообразность природы. В своей «Физике» (8-я книга) понятие перводвигателя постулируется им в связи с анализом процесса движения: так как все движущееся-движимое (это понятие на греческом языке заключает в себе оба значения) движимо чем-то, а бесконечная последовательность движущее-движимое невозможна, то возникает необходимость в существовании «первого движущего», самого по себе абсолютно неподвижного[1]. «Первое движимое» у Аристотеля — это сфера неподвижных звезд, соотносительное с ним «первое движущее» находится по ту сторону периферии космоса и не имеет какой-либо определенной величины. Основное противоречие учения о перводвигателе заключается в том, что его существование идет вразрез с аристотелевским пониманием природы как «содержащей источник движения в самой себе» и его же учением об имманентности элементам их «естественного движения». Так, Аристотель в своем трактате «О небе» хотя и упоминал перводвигатель (с. 288, строка 27), однако все же объяснял круговращение неба исключительно как естественное свойство эфира — «пятой субстанции»[2].
В аристотелевской «Метафизике» (12-я книга) перводвигатель выступает в роли трансцендентного «бога» и ценностного «начала», от которого «зависят вселенная и природа». Он и есть та «действительность», необходимо предполагаемая переходом от потенции (возможности) к акту (действию), в этом случае — общемировым становлением и движением, и преобразующая косную материю в энтелехиальный космос. Как энергия и чистая форма (эйдос) он не имеет всякой потенциальности и материальности и потому есть ум (ноос), а так как нематериальность предполагает у него отсутствие «частей» и исключает для него всякую множественность, то он может мыслить только самого себя и в этом самомышлении и состоит его вечная и блаженная жизнь «бога» (с. 1072, строка 24). Так как связь между бестелесным «первым движущим» и телесным «первым движимым» невозможна, то он «движет как объект любовного влечения» (с. 1072, строка 3), к которому все стремится как к конечной цели и высшему благу. От демиурга Платона перводвигатель Аристотеля отличен тем, что он не создал мир когда-то однажды и завершил на этом дело, а постоянно преобразует и актуализирует его в течение целой вечности, тем самым гарантируя его безначальность и бессмертность[2].
Значение
Учение о трансцендентном перводвигателе послужило опорной точкой для усвоения философии Аристотеля средневековой христианской и исламской теологией[2].
то он может мыслить только самого себя и в этом самомышлении и состоит его вечная и блаженная жизнь «бога» (с. 1072, строка 24).
Люди вообще живут не в мире. Не в мире природы, не в мире объектов, и даже не в мире социальных отношений. Для того, чтобы жить и строить свое мышление и деятельность, каждый человек должен построить пространство мышления и деятельности. Это пространство, с одной стороны, конструируется каждым, и я так понимаю, что период до двадцати пяти, или, как говорил Платон, до двадцати восьми лет, предназначен именно для этого. А работа начинается после двадцати восьми лет, когда пространство выстроено.
С другой стороны, все обстоятельства жизни как бы подставляют для вашего выбора те или иные явления, процессы, события, которые надо отбирать. И вот этот отбор (а для меня это выступает как наложение сети ценностей на материал) и выступает как организация пространства мышления и деятельности. И каждый человек строит это пространство мышления и деятельности и дальше мыслит, действует и живет в этом пространстве, а не в мире вещей.
Я вообще думаю, что человек развивается лишь в той мере, в какой он борется с социальными организационными условиями своей жизни и поднимается до того, когда он может их победить. А если этого нет, и в этом смысле нет ситуации безысходности, то мне кажется, что человек не развивается.
И в этом большой смысл, вроде бы! Точно так же, как мы же ведь начинаем передвигать ногами, когда начинаем падать. А если мы стоим ровно, то мы не двигаем ногами. И этот принцип, вроде бы, действует и в развитии человека.
Поэтому я так понимаю, что социальные условия будут все больше ужесточаться, а люди должны развиваться и усиливать себя быстрее, чем ужесточаются условия. И никаких соплей и воплей по поводу того "как же вы живете!" тут быть не может. Уважаемые коллеги, это нормальные условия жизни и ничего другого не будет.
Я учился на физическом факультете и перешел на философский. И вот эта предполагала осуществление процедуры, которую мы сегодня называем самоопределением. Самоопределением... Я бы еще сказал, что самоопределение есть самый важный акт, или самая важная акция для всякого человека в его жизни. Если обстоятельства складываются таким образом, что самоопределения не происходит, то человек не становится.
Он может жить до 30, 40, 50, 60-ти лет, но человеком он не становится, если он не имеет за своими плечами вот этой процедуры самоопределения.
...
Но вот среди этих акций самоопределения возможна такая странная процедура, - и это, собственно, с нами и случилось, и я обсуждаю и стараюсь это описать, - такая странная процедура, когда человек...
А он ведь для того, чтобы осуществить акцию самоопределения, он должен выйти в рефлексию, - говорим мы сейчас уже в терминах системодеятельностного или системомыследеятельностного подхода.
...
И когда я говорю "надо выйти в рефлексию", я имею в виду, что кто-то мысленно оставляет рамки своей "вороньей слободки" и выходит в странную позицию, и я ее рисую в виде фигурки человечка со звездочкой (это как бы первая рефлексия), когда он начинает рассматривать бывшие рамки своей жизни как предмет своего действия.
Самоопределение связано с самой по себе рефлексией или рефлексивным выходом, а наша ситуация состояла в том... Нас ведь было несколько, и мы разговаривали между собой, следственно, надо было еще сформулировать тезисы и определить свое отношение и передать его другому в словах. И вот это требовало оформления рефлексии в мыслительной форме и, соответственно, в речевом выражении. И вроде бы, говорю я, это есть непременное условие становления человека.
Итак, говорю я, и это очень резко, если нет кружка, если нет компании, то человеком стать нельзя. Тот, кто читает книжки, размышляет над ними, сидя у себя в кабинете на стуле, или в спальне, тот, кто мучается и переживает, он формирует только одну часть интеллекта, необходимого для человеческого существования. А оформляется все это именно в условиях коммуникации - в кружке, когда должны быть соумышленники и коммуниканты. И это есть, говорю я, непременное условие человеческого существования и жизни.
...
А теперь я делаю следующий формальный ход. Я говорю: вот здесь в рефлексии со звездочкой... Но дальше, если Вы один раз осуществили рефлексивную акцию, и ухватили ее, и поняли, что там происходит, начинается рефлексивное восхождение, или то, что в нашей терминологии, примерно через 10 лет после того, что я описываю, получило название рефлексивной возгонки: мы теперь выходим в следующую рефлексивную позицию, уже по отношению самих себя рефлексирующих, и спрашиваем: "А что здесь происходит, когда мы рефлектируем?". Значит формируется как бы вот такая вторая сфера, которая объединяет рамки прошлой работы, и нас, рефлектирующих по поводу нее.
А дальше я формулирую весьма рискованные тезисы, и они, вроде бы, вытекают из того, что я нарисовал. Ибо для того, чтобы у человека начало формироваться мышление, нужны вот эти два шага или две ступеньки рефлексии в обязательном порядке, и обязательно - перевод обеих рефлексий в мыслительные формы. И для того, чтобы это происходило, и для того, чтобы студент в университете или в техническом вузе сегодня мог становиться человеком, нужны вот те условия, о которых я говорю: нужна группа, нужен кружок и нужно ощущение, что он берет на себя работу исторического времени, работу, которая приходится на его жизнь.
Но затем, и мне это очень важно (я сейчас втягиваю в обратном порядке все это), рефлексия ведь само по себе есть сопли и вопли. Они очень важны и понятны. Но сопли и вопли сами по себе не несут социокультурного смысла. А поэтому рефлексия должна переводиться в мысль. И вот это вот оформление рефлексии - острого и резкого чувствования - в мысль, - есть необходимое, но предполагает введение соответствующих знаковых форм замещения или знаковых выражений, и создания того, что мы потом стали называть предметами. То есть когда мы замещаем объект, ситуацию, рамки жизни или систему определенным представлением ее описывающим, и начинаем с ней... вот тем, между прочим, и сложен этот вопрос, - мы начинаем с ней работать.
Путь изучения того, что написано, ни к чему не ведет. Ни мышление не формирует, ни знание не дает - это все ложный путь. Тупиковый. Таким образом вас превращают в нeлюдей. И вы, выбирая этот путь, становитесь нeлюдями. Вот ведь я что утверждаю. Надо прожить свою ситуацию, и относиться к своей ситуации, планам и программам своего действия и строить их. А дальше вы можете переводить ваш рефлексивный план в одну, другую, третью действительность - проживание ваше переводить. А если нет проживания, то ничего не будет. Вот, что я утверждаю.
… дело не только в том, что великие в период античности его проходили, создавая философию; - его должен пройти и проходить каждый человек, если он себя хочет сложить как человека. И это есть единственный путь, а все остальное... Как это говорили всегда в России - многознание ума не прибавляет. Сколько ни знай вот таким вот образом, ничего не будет.
Вот что мне важно здесь фиксировать. И понимать, что никакое знание, никакая идеальная действительность не несут смысла и содержания, если ты не прожил, не прошел этот путь. И поэтому условия для прохождения этого пути надо создавать искусственно, и проходить это все, понимая, что если ты прошел систематически и не щадя себя, то есть не боясь тяжелой, грязной работы, ты будешь иметь и нравственные принципы, и мышление.., но надо только работать, если путь этот очерчен, или очертился. Вот что я утверждаю…
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Карлито Кастанеде.
В продолжение своего расследования сначала феномена Карлоса Кастанеды, а затем, как открылось, и кастанедовского психокульта я прочитал мемуары Эми Уоллес «Ученица колдуна» (Sorcerer’s Apprentice, 1-е изд. — 2003; на русский издана под названием «Ученица мага: Моя жизнь с Карлосом Кастанедой» — М.: АСТ, 2006). Уоллес в течение почти трёх десятилетий, с юности, лично знала Кастанеду (вначале он дружил с её родителями, которые, как и она, известные литераторы) и входила в его ближайший, внутренний круг.
«Карлос Кастанеда был блестящим рассказчиком. Его бестселлеры, почерпнутые из других великих литературных произведений и духовных традиций, передавали полезные принципы в яркой и убедительной для многих форме. Кроме того, в этих книгах и в повседневной жизни он лгал так же непринужденно и часто, как и любой другой мошенник с нарциссическим расстройством личности. И он использовал свою славу и талант рассказчика, чтобы создать вокруг себя культ. Члены этого культа были вынуждены порвать связи с семьей и давними друзьями и полностью посвятить себя следованию Кастанеде и его прихотям»
«Никогда не отдавайте свою силу кому-то другому, кто утверждает, что обладает особыми знаниями. Это худшая ошибка, которую я когда-либо совершала. Это не значит, что в речах и книгах Карлоса нет мудрости, она действительно есть, но [психо]культы — это зло, и я была в [психо]культе. До сих пор страдаю от посттравматического стрессового расстройства, ночных кошмаров, мурашек по телу и т. д. То, что эта книга так помогла другим, значит больше, чем я могу выразить» (из интервью Эми Уоллес журналу «Examiner»).
В самом деле, начало - это, по всей видимости, больше половины всего [дела] и благодаря [началу] выясняется многое из того, что мы ищем.
Прежде всего нужно уяснить себе, что добродетели по своей природе таковы, что недостаток (endeia) и избыток (hyperbole) их губят, так же как мы это видим на примере телесной силы и здоровья (ведь для неочевидного нужно пользоваться очевидными примерами). Действительно, для телесной силы гибельны и чрезмерные занятия гимнастикой, и недостаточные, подобно тому, как питье и еда при избытке или недостатке губят здоровье, в то время как все это в меру (ta symmetra) и создает его, и увеличивает, и сохраняет. Так обстоит дело и с благоразумием, и с мужеством, и с другими добродетелями. Кто всего избегает, всего боится, ничему не может противостоять, становится трусливым, а кто ничего вообще не боится и идет на все — смельчаком. Точно так же, вкушая от всякого удовольствия и ни от одного не воздерживаясь, становятся распущенными, а сторонясь, как неотесанные, всякого удовольствия, — какими-то бесчувственными. Итак, избыток (hyperbole) и недостаток (eleipsis) гибельны для благоразумия и мужества, а обладание серединой (mesotes) благотворно.
Теперь надо рассмотреть, что такое добродетель. Поскольку в душе бывают три [вещи] - страсти, способности и устои, то добродетель, видимо, соотносится с одной из этих трех вещей. Страстями, [или переживаниями], я называю влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, любовь (philia), ненависть, тоску, зависть, жалость - вообще [все], чему сопутствуют удовольствия или страдания. Способности - это то, благодаря чему мы считаемся подвластными этим страстям, благодаря чему нас можно, например, разгневать, заставить страдать или разжалобить. Нравственные устои, [или склад души], - это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем [своими] страстями, например, гневом: если [гневаемся] бурно или вяло, то владеем дурно, если держимся середины, то хорошо. Точно так и со всеми остальными страстями.
Итак, во всем непрерывном и делимом можно взять части большие, меньшие и равные, причем либо по отношению друг к другу, либо по отношению к нам; а равенство (to ison) - это некая середина (meson ti) между избытком и недостатком.
Я называю серединой вещи то, что равно удалено от обоих краев, причем эта [середина] одна и для всех одинаковая. Серединою же по отношению к нам я называю то, что не избыточно и не недостаточно, и такая середина не одна и не одинакова для всех. Так, например, если десять много, а два мало, то шесть принимают за середину, потому что, насколько шесть больше двух, настолько же меньше десяти, а это и есть середина по арифметической пропорции.
Поэтому избытка и недостатка всякий знаток избегает, ища середины и избирая для себя [именно] ее, причем середину [не самой вещи], а [середину] для нас. Если же всякая наука успешно совершает свое дело (to ergon) таким вот образом, т. е. стремясь к середине и к ней ведя свои результаты (ta erga) (откуда обычай говорить о делах, выполненных в совершенстве, "ни убавить, ни прибавить", имея в виду, что избыток и недостаток гибельны для совершенства, а обладание серединой благотворно, причем искусные (agathoi) мастера, как мы утверждаем, работают с оглядкой на это [правило]), то и добродетель, которая, так же как природа, и точнее и лучше искусства любого [мастера], будет, пожалуй, попадать в середину.
Я имею в виду нравственную добродетель, ибо именно она сказывается в страстях и поступках, а тут и возникает избыток, недостаток и середина.
Добродетель, следовательно, есть некое обладание серединой; во всяком случае, она существует постольку, поскольку ее достигает.
Добавим к этому, что совершать проступок можно по-разному (ибо зло, как образно выражались пифагорейцы, принадлежит беспредельному, а благо - определенному), между тем поступать правильно можно только одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, трудно попасть в цель). В этом, стало быть, причина тому, что избыток и недостаток присущи порочности (kakia), а обладание серединой - добродетели.
Итак, добродетель есть сознательно избираемый склад {души], состоящий в обладании серединой по отношению к нам, причем определенной таким суждением, каким определит ее рассудительный человек. Серединой обладают между двумя [видами] порочности, один из которых - от избытка, другой - от недостатка. А еще и потому [добродетель означает обладание серединой], что как в страстях, так и в поступках [пороки] преступают должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же [умеет] находить середину и ее избирает.
Итак, существуют три наклонности, две относятся к порокам — одна в силу избытка, другая в силу недостатка — и одна к добродетели — в силу обладания серединой; все эти [наклонности] в известном смысле противоположны друг другу, ибо крайние (akrai) противоположны и среднему, и друг другу, а средний — крайним. Ведь так же как равное в сравнении с меньшим больше, а в сравнении с большим меньше, так и находящиеся посредине (raesai) склады [души располагают] избытком сравнительно с недостатком и недостатком сравнительно с избытком как в страстях, так и в поступках. Так, мужественный кажется смельчаком по сравнению с трусом и трусом — по сравнению со смельчаком.
Акела писал(а):Евгений Пустошкин. Casus Castaneda: о токсичном психокульте Карлоса Кастанеды в свете воспоминаний Эми Уоллес «Ученица колдуна»
Noname писал(а):Люди реагируют на происходящее в моменте, не понимая того факта, что именно они и есть источник тех событий, что с ними и происходят сейчас.
Сшонэ писал(а):У дон Хуана спросили, мол, как ты от пули спасешься? Он ответил, - Меня там не будет
Сшонэ писал(а):есть в человеке информация, говорящая о смерти
Сейчас этот форум просматривают: Claude [Bot] и гости: 0