единственная правильная цель

[Айвенго]

Около полудня мы вскарабкались на вершину гигантского монолитного утеса, склон которого был
похож на каменную стену. Дон Хуан сел и знаком велел мне сделать то же самое.

- Это - место силы, - после долгой паузы объяснил дон Хуан.
- Когда-то очень давно здесь были захоронены воины.
В это мгновение каркнула пролетавшая над нами ворона.
Дон Хуан проводил ее пристальным взглядом.

Я принялся разглядывать скалу и прикидывать, каким образом и где именно в ней могли быть
захоронены воины.

Дон Хуан с улыбкой похлопал меня по плечу:
- Не здесь, дурень. Там, внизу.

Он указал на поле, которое расстилалось прямо под нами к востоку от подножия утеса.
Он объяснил, что на этом поле есть участок, окруженный естественной изгородью из больших валунов. Оттуда, где я сидел, мне был виден этот участок - идеально круглой формы, метров сто в диаметре.
Он весь порос густым кустарником, скрывавшим валуны.

Я бы даже не заметил, что участок представляет собой идеальный круг, если бы дон Хуан не обратил на это моего внимания.

Дон Хуан сказал, что по старому индейскому миру разбросано множество таких мест. Они не являются в полном смысле местами силы, как некоторые холмы или геологические образования, где обитают духи.
Это, скорее, - места просветления, в которых человек может многому научиться и отыскать решения мучающих его проблем.

- Для этого нужно просто сюда прийти, - сказал дон Хуан.
- Или провести ночь на этой скале. Это приводит в порядок чувства.
- Мы остановимся здесь на ночь?
- Я думал, что - да, но ворона только что, сказала мне, что делать этого не нужно.

Я попытался было подробнее расспросить его о вороне, но он нетерпеливым движением головы велел мне молчать.

- Посмотри на этот круг из валунов, - сказал он.
- Хорошенько зафиксируй его в памяти, и когда-нибудь ворона приведет тебя к другому такому месту. Чем правильнее круг, тем больше в нем силы.

- А кости воинов до сих пор здесь находятся?

Дон Хуан очень комично изобразил изумление, а потом широко улыбнулся:
- Это - не кладбище. Здесь нет ничьих могил.
Я сказал, что здесь были захоронены воины. Они приходили сюда и хоронили себя на ночь, на два дня или на столько, на сколько считали нужным для каких-то своих целей.

Кладбища меня не интересуют. В них нет силы.

Правда, в костях воина сила есть всегда, но кости воина никогда не бывают закопаны на кладбище.
И еще больше силы - в костях человека знания, но его кости отыскать практически невозможно.

- Кто такой человек знания, дон Хуан?
- Любой воин может стать человеком знания.

Я уже говорил тебе, что воин - это безупречный охотник, который охотится за силой.
Если охота его будет успешной, он может стать человеком знания.

[Айвенго]

- А ради чего воины хоронят себя, дон Хуан?
- Ради просветления и силы.

У меня появилось исключительно приятное ощущение умиротворенности. Весь мир наполнился покоем. Тишина стояла редкостная. Но на нервы она мне не действовала.

Я не привык к такого рода безмолвию и попытался что-то сказать, но дон Хуан не дал. Спустя некоторое время неподвижное безмолвие и спокойствие, царившие в этом месте, начали действовать на мое настроение. Я начал думать о своей жизни и личной истории, и, как всегда, на меня нахлынуло знакомое чувство печали, и вслед за ним - поток смутных сожалений и угрызений совести.
Я сказал дону Хуану, что недостоин этого места и не заслуживаю того, чтобы здесь находиться, ведь его мир - это мир силы, справедливости и чистоты, а я - слаб, и дух мой искорежен обстоятельствами моей жизни.

Дон Хуан засмеялся и пригрозил засыпать мою голову землей, если я буду продолжать в том же ключе.
Он сказал, что я человек. И, как любой человек, заслуживаю всего, что составляет человеческую судьбу - радости, боли, печали и борьбы.
Но природа поступков человека не имеет значения, если он действует как подобает воину.

Понизив голос почти до шепота, дон Хуан сказал, что если я действительно чувствую, что дух мой искорежен, мне нужно просто укрепить его - очистить и сделать совершенным.

Укрепление духа - единственное, ради чего действительно стоит жить.

Не действовать ради укрепления духа - значит стремиться к смерти, а стремиться к смерти - значит не стремиться ни к чему вообще, потому что к ней в лапы каждый из нас попадает независимо ни от чего.

После долгого молчания дон Хуан с глубоким убеждением произнес:
- Стремление к совершенствованию духа воина - единственная задача, достойная человека.

Его слова подействовали, как катализатор.
Я вдруг разом ощутил груз всех своих прошлых поступков.
Тяжесть его была невыносима.
Непреодолимым препятствием они лежали на моем пути, и я чувствовал, что это - безнадежно.
Всхлипывая, я заговорил о своей жизни.
Я так долго скитался без цели, что сделался нечувствительным к боли и печали, и что меня пронимает лишь в редких случаях, когда я осознаю свое одиночество и свою беспомощность.

Дон Хуан не сказал ничего. Он схватил меня под мышки и выволок из клетки. Когда он меня отпустил, я сел. Он опустился рядом. Установилось неловкое молчание.
Я решил, что он дает мне время на то, чтобы прийти в себя.
Я достал блокнот и принялся лихорадочно строчить.

- Одинокий лист на ветру... Да? - произнес он, наконец, неподвижно глядя на меня.

Он очень точно выразил мое состояние. Я чувствовал себя именно так. И дон Хуан, похоже, тоже проникся этим ощущением. Он сказал, что мое настроение напомнило ему одну песню, и начал тихонько напевать. Он пел очень приятным голосом.

Слова песни унесли меня куда-то далеко-далеко:

Рожден в небесах,
Но сегодня я
Так далеко от них.
И мысли мои
Полны безграничной тоской.
Одинок и печален,
Как лист на ветру,
Я порою готов рыдать,
А порой - смеяться,
Забыв обо всем,
От стремления
Что-то искать.

Мы долго молчали.
Наконец, он заговорил:
- С того самого дня, когда ты родился, каждый, с кем сталкивала тебя жизнь, так или иначе что-то с тобой делал.

- Это верно, - согласился я.
- И делали это с тобой против твоей воли.
- Да.
- А теперь ты беспомощен, как лист на ветру.
- Да. Так и есть.

Я сказал, что обстоятельства моей жизни иногда складывались поистине невыносимо жестоко. Дон Хуан выслушал меня очень внимательно, однако я не мог понять, то ли он делает это просто от сочувствия, то ли что-то его действительно весьма заинтересовало. Я терялся в догадках, пока не заметил, что он пытается спрятать улыбку.

- Тебе очень нравится себя жалеть. Я понимаю.
Но, как бы тебя это ни тешило, от этой привычки придется избавиться, - мягко сказал он.
- В жизни воина нет места для жалости к себе.

Он засмеялся и еще раз пропел песню, слегка изменив интонацию. В результате получился нелепый плаксиво-сентиментальный куплет.

Дон Хуан сказал, что мне эта песня понравилась именно потому, что всю свою жизнь я только тем и занимался, что выискивал во всем недостатки, жаловался и ныл.
Спорить с ним я не мог. Он был прав. Но, тем не менее, я полагал, что у меня все же достаточно оснований для того, чтобы чувствовать себя подобно сорванному ветром одинокому листу.

- Нет в мире ничего более трудного, чем принять настроение воина, - сказал дон Хуан.
- Бесполезно пребывать в печали и ныть, чувствуя себя вправе этим заниматься, и верить, что кто-то другой что-то делает с нами. Никто ничего не делает ни с кем, и особенно - с воином.

Сейчас ты здесь, со мной. Почему? Потому что ты этого хочешь.
Тебе пора было бы уже принять на себя всю полноту ответственности за свои действия.
В свете этого идея относительно одинокого листа и воли ветра не имеет права на существование.

Он встал и принялся разбирать клетку. Землю он тщательно ссыпал туда, откуда ее брал, а все ветки аккуратно засунул в чапараль. Потом, забросав очищенную площадку мусором, он придал ей такой вид, как будто никто к ней даже не притрагивался.

Я отметил мастерство, с которым это было сделано. Дон Хуан сказал, что хороший охотник все равно узнает, что мы здесь были, потому что следы человека полностью уничтожить невозможно.

Он сел, скрестив ноги, велел мне сделать то же самое и, как можно удобнее расположившись лицом к тому месту, на котором он меня хоронил, сохранять неподвижность до тех пор, пока полностью не развеется моя печаль.

- Воин хоронит себя, чтобы обрести силу, а вовсе не для того, чтобы хлюпать носом от жалости к себе, - сказал он.

Я попытался было объясниться, но он не дал, резким кивком велев мне молчать. Он сказал, что ему пришлось вытащить меня из клетки, так как настроение мое стало недопустимым, и он побоялся, что место возмутится моей безобразной мягкостью и накажет меня.

- Жалость к себе несовместима с силой, - продолжал он.
- В настроении воина полный самоконтроль и абсолютное самообладание соединяются с
отрешенностью, то есть с полным самоотречением.

[Айвенго]

phpBB [video]

Фрэнки Шоу - Ты создаешь все сам

[Айвенго]

Он взобрался на куполообразную скалу и крикнул, чтобы я поискал два небольших продолговатых камня. Руками он показал мне, какой они должны быть величины.

Я нашел два подходящих камня и отнес их ему.
Дон Хуан воткнул их в трещину на расстоянии тридцати сантиметров друг от друга.
Меня он поставил лицом к западу, так, что торчащие из скалы камни оказались между мной и солнцем. Потом он велел мне повторить упражнение с тенями этих камней.

На этот раз все было иначе.
Почти сразу же мне удалось свести глаза так, что тени как бы наложились друг на друга, слившись в одну. Она обладала невероятной глубиной и даже своего рода прозрачностью.
Я был ошеломлен.
Я мог четко различать каждую точку, каждую трещину и песчинку на том месте, куда смотрел.
И на все это ложилась тень, словно сверхтонкая неописуемо прозрачная пленка.

Моргать не хотелось. Я боялся потерять изображение, фиксация которого, я чувствовал это, была такой непрочной. Но, в конце концов, жжение в глазах сделалось невыносимым, и я моргнул.

Однако изображение никуда не делось.
Более того, оно даже стало более четким, видимо, вследствие смачивания роговицы.

Я обнаружил, что как бы смотрю с неизмеримой высоты на совершенно новый, доселе невиданный мир.
Я также заметил, что могу просматривать окрестности тени, не теряя фокусировки визуального восприятия.
Затем, на мгновение, я утратил ощущение, что смотрю на поверхность камня.
Я спустился в странный бесконечный мир, простиравшийся за все мыслимые и не мыслимые пределы. Но это дивное восприятие продолжалось лишь миг, а потом все вдруг разом выключилось.
Я поднял глаза.
Дон Хуан стоял прямо передо мной, заслонив спиной солнечный свет, падавший на камни.

Я описал ему свое необычное ощущение. Он объяснил, что вынужден был все это прервать, поскольку увидел, что я уже почти затерялся в безбрежных пространствах того странного мира.
Дон Хуан сказал, что тенденция потворствовать себе вполне естественна для человеческих существ, когда речь идет об ощущениях такого рода.
Он объяснил, что, потакая своей слабости и тем самым отказываясь от контроля, я почти превратил
"неделание" в старое знакомое "делание".

Еще он сказал, что мне нужно было только сохранять изображение, не поддаваясь искушению
втянуться в него, потому что привычка поддаваться - это "делание".

Я пожаловался на то, что не был готов.
Дону Хуану следовало предварительно объяснить мне, чего можно ожидать и как действовать. Но он ответил, что не мог заранее знать, удастся мне слить тени воедино или нет.

Я вынужден был признаться, что теперь "неделание" стало для меня еще более загадочным, чем прежде. Дон Хуан сказал, что я и так должен быть вполне удовлетворен.
Мне с первого раза удалось очень многое выполнить правильно.
Уменьшая мир, я увеличил его и, несмотря на то, что до ощущения линий мира мне было еще далеко, я правильно использовал тень от камней в качестве двери в "неделание".

Утверждение о том, что "уменьшая мир, я увеличил его", бесконечно меня заинтересовало.

Подробности пористой поверхности камня, на небольшом участке которой был сфокусирован мой взгляд, воспринимались настолько живо и вырисовывались с такой точностью, что поверхность куполообразной скалы превратилась для меня в бескрайний мир.

И в то же время это было уменьшенное изображение камня.
Когда дон Хуан заслонил свет, и я обнаружил, что смотрю самым обычным образом, мельчайшие подробности изображения стали неясными, крохотные отверстия в пористой поверхности камня увеличились, коричневый цвет застывшей лавы сделался матовым, и все утратило сияющую прозрачность, превращавшую камень в целый мир.

[Айвенго]

Дон Хуан взял оба камня и аккуратно опустил их в глубокую трещину, а потом сел, скрестив ноги, на том месте, где стояли камни. Он похлопал ладонью по камню слева от себя и предложил мне сесть.

Мы долго сидели молча. Затем так же молча поели.

И только после захода солнца дон Хуан неожиданно спросил, как у меня обстоят дела со
"сновидением".

Я ответил, что раньше все шло хорошо и просто, но что к этому моменту я перестал находить во сне свои руки.

- Когда ты начинал, ты пользовался моей личной силой.
Поэтому сперва все шло хорошо и просто, - объяснил дон Хуан,
- Теперь ты пуст. Но тебе не следует оставлять попыток. До тех пор, пока в достатке не накопишь собственной силы.

Видишь ли, сновидение - это неделание снов.

По мере того, как ты будешь прогрессировать в неделании, тебе все лучше будет удаваться не-делать сны, и ты будешь прогрессировать также в сновидении.

Весь фокус состоит в том, чтобы не прекращать поиски рук во сне, даже если не веришь в то, что это имеет какой-то смысл.

В самом деле, я же тебе говорил: воину нет нужды верить, потому что когда он действует без веры, он практикует неделание.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

- Мне больше нечего сказать о сновидении, - продолжал он.
- Все, что бы я ни сказал, будет неделанием.
Но стоит тебе непосредственно соприкоснуться с неделанием, как ты тут же будешь знать, что делать в сновидениях.
Однако сейчас важно находить руки, и я уверен, что у тебя получится.

- Я не знаю, дон Хуан. Я в себя не верю.
- Веришь ты в кого бы то ни было или нет - не имеет значения. Дело не в этом.

Дело в том, что это - борьба воина. И ты будешь продолжать бороться.

Если не под воздействием своей собственной силы, то под нажимом достойного противника, или с помощью каких-нибудь союзников, вроде того, который уже преследует тебя.

Непроизвольно я резко дернул правой рукой.

Дон Хуан сказал, что мое тело знает гораздо больше, чем я подозреваю, поскольку сила, нас
преследующая, находится справа от меня.
Очень тихо он сообщил мне, что уже дважды за сегодняшний день союзник подходил ко мне так
близко, что приходилось вмешиваться.

- Днем дверями в неделание являются тени, - сказал дон Хуан.

- Однако ночью, во тьме, мало что остается от делания.
И все, включая союзников, становится тенями.
Я уже рассказывал тебе об этом, когда говорил о походке силы.

Я громко рассмеялся и испугался собственного смеха.

- Все, чему я тебя до сих пор учил, - это аспекты неделания, - продолжал он.
- Воин применяет неделание ко всему в мире, но рассказать тебе об этом больше, чем рассказал сегодня, я не могу.
Ты должен позволять своему телу самостоятельно открыть силу и ощутить неделание.

У меня начался еще один приступ нервного смеха.

- С твоей стороны глупо презирать тайны мира лишь потому, что ты знаешь делание презрения, - сказал он с очень серьезным выражением лица.

Я заверил его, что никогда никого и ничего не презирал, но что я просто нервничаю гораздо сильнее и чувствую себя гораздо более невежественным, чем он полагает.

- Со мной всегда так было, - сказал я.
- Но я хочу измениться, однако не знаю как. Я такой бестолковый.

- Я уже знаю, что ты считаешь себя порочным, - произнес дон Хуан. - И это - твое делание.

Теперь я предлагаю тебе подействовать на это делание другим деланием.

С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать.
Вместо того чтобы говорить себе, что ты отвратителен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты - полная этому противоположность.

Зная, что это - ложь и что ты абсолютно безнадежен.

- Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
- Он может зацепить тебя и привести к другому деланию.

А потом ты осознаешь, что и то, и другое - ложь, иллюзия, что они нереальны, и вовлекаться в какое то ни было из них, превращая его в основу своего бытия, - нелепо, что это - пустая трата времени, и что единственной реальностью является существо, которое живет в тебе и удел которого - смерть.

Достижение этого существа, отождествление себя с ним и его самосознание есть неделание самого
себя.

[А-33-Я]

... упссс... сорри...
не сюда

[Айвенго]

Мы выехали перед рассветом и направились на север.
Вечером, после изнурительной езды и очень быстрого перехода, мы добрались до вершины холма.

Как и в прошлый раз, дон Хуан выложил место, на котором я спал, ветками и листьями. Затем он дал мне горсть листьев, чтобы я положил их на кожу живота, и велел лечь и отдыхать. Для себя он очистил и подготовил второй пятачок на расстоянии полутора метров за моей головой и немного слева, на котором и улегся.

Буквально через считанные минуты я почувствовал очень приятное тепло.
Мне стало хорошо.
Я ощущал себя словно бы подвешенным в воздухе в состоянии какого-то небывалого физического комфорта.
Теперь я в полной мере мог согласиться с утверждением дона Хуана относительно того, что "постель из струн" удерживает мое тело в подвешенном состоянии. Я поделился с доном Хуаном своим удивлением по поводу невероятного качества моего чувственного восприятия собственного состояния.
Дон Хуан спокойно сказал, что это нормально и что "постель" для того и делалась.

- Невероятно! Не могу поверить, что такое возможно! - изумленно воскликнул я.

Дон Хуан воспринял мои слова буквально и выругал меня.
Он сказал, что его утомляет моя привычка потакать своему чувству собственной важности, снова и снова требуя доказательств того, что мир непостижим и прекрасен.

Я попытался объяснить ему, что мои восклицания были чисто риторическими и не имели ровным счетом никакого значения. Он возразил, что в этом случае мне следовало бы выразиться как-нибудь по-другому. Казалось, он, в самом деле, серьезно раздражен.
Я приподнялся на локтях и принялся, было, извиняться, но он рассмеялся и, передразнивая мою манеру говорить, предложил несколько забавных вариантов восклицания, которыми я мог бы воспользоваться. В конце концов, я рассмеялся, настолько нарочито абсурдными были некоторые из них.

Дон Хуан мягко напомнил мне о том, что я должен полностью погрузиться в ощущение парения.

Успокаивающее чувство умиротворенности и самодостаточности пробудило эмоции, скрытые где-то в глубинах моего существа. Я заговорил о своей жизни.
Я покаялся, что никогда не уважал и не любил даже самого себя, и что от рождения порочен.
Отсюда налет бравады и дерзости в моем отношении ко всем окружающим.

- Верно, - согласился дон Хуан.
- Ты совсем себя не любишь.

Он усмехнулся и сообщил, что "видел" меня в то время, когда я говорил.
Он посоветовал не сожалеть ни о чем когда-либо сделанном.

Рассматривать чьи-то действия как низкие, подлые, отвратительные или порочные - значит придавать неоправданное значение личности их совершившего, то есть - потакать его чувству собственной важности.

Я нервно задвигался, и постель из веток и листьев зашуршала.
Дон Хуан сказал, что если я хочу отдохнуть, то должен лежать абсолютно неподвижно, как он, а не ерзать и не приводить листья своей подстилки в состояние возбуждения.
Только что он "видел" одно их моих настроений.
Он некоторое время помолчал, подбирая подходящую формулировку, а потом сказал, что это настроение - некоторое ограниченное состояние сознания, в которое меня постоянно заносит.
Он описал его как дверцу ловушки.
Она открывается в самые неожиданные моменты и меня заглатывает.

Я попросил уточнить. Он ответил, что невозможно уточнять то, что "видишь".

Прежде чем я успел произнести что-либо еще, он сказал, что мне нужно расслабиться, но не засыпать. И постараться как можно дольше оставаться в полностью сознательном состоянии.

Он объяснил, что "постель из струн" делается исключительно для того, чтобы воин мог войти в особое состояние умиротворенности и внутреннего благополучия.

Драматическим тоном дон Хуан заявил, что внутреннее благополучие - это состояние, которое нужно взлелеять и тщательно за ним ухаживать.
Чтобы его искать, необходимо сначала его познать.

- Ты никогда не испытывал состояния внутреннего благополучия, поэтому понятия не имеешь, что это такое, - сказал дон Хуан.

Я позволил себе с ним не согласиться. Но он стоял на своем, говоря, что внутреннее благополучие - это не просто состояние. Это - достижение, к которому нужно стремиться, которое нужно искать.

Он сказал, что я знаю только как сбивать себя с толку в поисках внутреннего неблагополучия,
смятения и неразберихи.

Дон Хуан насмешливо улыбнулся и заверил меня, что напряженный и самоотверженный труд моей
жизни не прошел даром - мне вполне удалось сделать себя несчастным.
Но самое смешное и абсурдное в этом то, что с теми же затратами я мог настолько же успешно
сделать себя целостным и сильным.
- Весь фокус в том, на что ориентироваться, - сказал он.

[Айвенго]

Конечно, окончательным достижением человека знания является видение.
Но оно приходит лишь после того, как посредством неделания остановлен мир.

Я невольно улыбнулся, потому что не понял ничего.

- Когда делаешь что-то с людьми, - сказал он, - задача состоит лишь в том, чтобы предоставить возможность действовать их телам.
И с тобой я поступаю именно таким образом - я предоставляю твоему телу узнавать определенные вещи.
А понимаешь ты или не понимаешь - кого это волнует?
- Но это же нечестно, дон Хуан!
Я хочу все понять, иначе все мое общение с тобой превращается в пустую трату моего времени.

- Ах, в пустую трату его времени! Его драгоценного времени!
Ты - самовлюбленный самодовольный тип.

Он встал и сказал, что нам нужно подняться на вершину лавового пика, вздымавшегося справа от нас.
Задача эта оказалась поистине головоломной.
Самый настоящий альпинизм, с той лишь разницей, что у нас не было ни крючьев, ни веревок, ни ледорубов.

Дон Хуан все время повторял, чтобы я не смотрел вниз, а пару раз даже подтягивал меня вверх, когда я, не удержавшись, начинал сползать в пропасть.
Меня ужасно угнетало то, что такой глубокий старик, как дон Хуан, должен мне помогать.

Я сказал ему, что нахожусь в отвратительной форме, так как слишком ленив для того, чтобы каким-то образом тренироваться.
Он ответил, что по достижении некоторого уровня личной силы надобность в физических упражнениях и обычной тренировке отпадает, поскольку единственное, что требуется для поддержания безупречной формы, - это "неделание".

[Айвенго]

- Я должен тебе сейчас кое о чем рассказать, - сообщил мне дон Хуан. - Назовем это маленьким кусочком удачи. Объемом, скажем, в один кубический сантиметр. Кубический сантиметр удачи.
Он появляется время от времени перед носом каждого из нас, независимо от того, ведем мы жизнь воина или нет.
Различие между обычным человеком и воином состоит лишь в том, что воин знает о кубическом сантиметре удачи, и знает, что одна из задач воина - быть всегда наготове, всегда ждать.
Поэтому когда кубический сантиметр удачи появляется в пределах его досягаемости, воин хватает его, так как ждал этого момента и готовился к нему, развивая необходимую быстроту и ловкость.

Удача, везение, личная сила - не имеет значения, как мы это назовем, - штука занятная.

Вернее, это даже не то чтобы какая-то штука, а скорее - некое положение вещей, что-то вроде такого маленького абстрактного хвостика, который возникает перед самым нашим носом и принимается призывно вилять, как бы приглашая его схватить.
Но обычно мы слишком заняты делами, или слишком глубоко погружены в очень умные мысли, или попросту слишком тупы и ленивы для того, чтобы осознать: этот хвостик - хвостик удачи.
Воин же все время собран и находится в состоянии полной готовности, у него внутри - словно сжатая пружина, и ум его всегда готов проявить максимум сообразительности, чтобы в мгновенном броске ухватить этот хвостик удачи.

- Как у тебя обстоят дела с собранностью? - спросил дон Хенаро.
- Полагаю, что нормально, - ответил я убежденно.
- А полагаешь ли ты, что сумеешь ухватить свою удачу за хвостик? - с выражением некоторого недоверия спросил дон Хуан.
- Мне кажется, все время только этим и занимаюсь.
- Я думаю, ты готов только к тому, что знаешь, - заявил дон Хуан.
- Может быть, это - самообман, но у меня есть уверенность, что в последнее время я гораздо четче осознаю происходящее, чем когда бы то ни было в своей жизни, - сказал я.

Я действительно так думал.

Дон Хенаро одобрительно кивнул.
- М-да, - мягко произнес он, как бы беседуя с самим собой, - малютка Карлос и, правда, в порядке. И готов абсолютно ко всему.

Я чувствовал, что они потешаются надо мной. Наверное, мое заявление о якобы присущей мне собранности вызвало у них раздражение.
- Я не хвастаюсь, - заверил я их.

[Айвенго]

Я остановился в паре метров от пятачка и простоял неподвижно почти целый час. Мысли постепенно исчезали, и, наконец, внутренний разговор с самим собой полностью прекратился.
Потом возникло раздражение. Оно исходило откуда-то из середины живота. Особенно остро оно ощущалось, когда я поворачивался лицом прямо к тому участку, который пытался почувствовать. Появилось ощущение какого-то отталкивания, я почувствовал, что нужно уйти.
Я пошел, осматривая землю сведенными к переносице глазами. Через некоторое время я наткнулся на большой плоский камень. Я остановился перед ним. В нем вроде бы не было ничего особенного, но почему-то он казался мне привлекательным. Ни какого-либо цвета, ни свечения. Но он мне нравился. Телу было хорошо и удобно. Я присел на камень и немного отдохнул.

Я бродил по плоскогорью и окружающим горам весь день, а в сумерках вернулся к плоскому камню. Откуда-то я знал, что ночью буду на нем в полной безопасности.

На следующий день я зашел подальше в высокие горы на восток от плато. К вечеру я вышел на другое плато, еще более высокое, чем первое. Мне показалось, что я уже бывал в этих местах. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, но не узнал ни одной из окружавших меня вершин. Тщательно выбрав подходящее место, я присел отдохнуть на краю голой каменистой площадки. Я чувствовал себя очень спокойно, все внутри было заполнено приятным теплом. Я попытался вытряхнуть из тыквенной фляги немного еды, но там было пусто. Тогда я решил попить из второй фляги. Но вода оказалась затхлой; Ну что ж, делать нечего - придется возвращаться к дону Хуану.

Я начал прикидывать, целесообразно ли отправляться в обратный путь прямо сейчас. Я улегся на живот и положил подбородок на руки. Было как-то неудобно. Я принялся крутиться и, в конце концов, оказался лежащим лицом на запад. Солнце клонилось к горизонту. Глаза устали. Я посмотрел на землю и заметил большого черного жука. Он выполз из-за камня, толкая перед собой шарик, вдвое превосходивший по размеру его самого. Я долго следил за жуком. Он игнорировал мое присутствие и упорно тащил свой груз через камни, корни, ямки, трещины, холмики. Насколько я понимал, жук вообще не осознавал моего присутствия. Эта мысль повлекла за собой целую цепочку соображений относительно различий мира жука и моего мира. Мы с жуком существовали в одном и том же мире, но вполне очевидно, что мир для нас не одинаков. Я углубился в созерцание жука, восхищаясь огромной силой этого существа, позволявшей ему тащить свой груз по камням и трещинам.

Я наблюдал за жуком очень долго. А потом вдруг обратил внимание на безмолвие, царившее вокруг. Только ветер шелестел листьями чапараля.

Я взглянул вверх и, непроизвольно повернув голову налево, краем глаза заметил бледную тень, мелькавшую на камне в полутора метрах от меня. Сперва я не обратил на нее внимания, но потом до меня дошло, что тень была слева. Я еще раз резко обернулся и четко воспринял тень на камне. Я ощутил, как тень каким-то диковинным образом скользнула по камню вниз и впиталась в землю, подобно тому, как впитывается в промокашку чернильная клякса. По спине пробежал холодок. В сознании мелькнула мысль: это - смерть, она наблюдает за мной и за жуком.

Я поискал насекомое взглядом, но его нигде не было видно. Наверно, пополз туда, куда направлялся, и бросил свою ношу в норку. Я прижался щекой к гладкой поверхности камня.

Жук вылез из глубокой трещины и замер в нескольких сантиметрах от моего лица. Некоторое время он, казалось, внимательно меня рассматривал. Я почувствовал, что жук осознал мое присутствие подобно тому, как я осознал присутствие своей смерти. По телу пробежала дрожь. Мы с жуком ничем друг от друга не отличаемся. Смерть, как тень, караулит за камнем и меня, и его. Я ощутил необычайный душевный подъем.

Жук и я - мы стоим на одной доске! И ни один из нас не может быть лучше другого. Нас уравнивает смерть.

Меня охватила радость, и все это настолько ошеломляло, что я заплакал. Дон Хуан прав. Он прав во всем. Я живу в таинственном мире. И как любой другой, я - существо таинственное, и в то же время я - не важнее, чем жук.

[Айвенго]

Я отвел глаза и увидел койота. Он спокойно трусил по каменистому плато. До него было метров пятьдесят. Он бежал на юг, но потом остановился, повернулся и пошел ко мне. Я пару раз крикнул, надеясь его отпугнуть. Безрезультатно. Я забеспокоился. А вдруг он - бешеный?

Койот приближался. Я даже подобрал несколько камней на случай, если он вздумает напасть.

Когда койот был метрах в трех от меня, я заметил, что он нисколько не возбужден и даже наоборот - совершенно спокоен и ни капельки меня не боится. Он замедлил шаг и в полутора метрах от меня остановился. Мы молча смотрели друг на друга, а потом койот подошел еще ближе. Его карие глаза смотрели ясно и дружелюбно. Я сел на камень. Койот стоял совсем близко, почти касаясь меня. Мне никогда не доводилось видеть дикого койота так близко. Единственное, что пришло мне в этот момент в голову - с ним поговорить. Я заговорил так, как разговаривают со знакомой собакой. А потом мне показалось, что койот отвечает. Я даже был абсолютно уверен: койот что-то сказал. Я был в недоумении, но времени на то, чтобы разбираться, у меня не было, потому что койот "заговорил" опять. Он не произносил слова в том виде, как человек. Это было скорее "ощущением" того, что он говорит. А он на самом деле говорил, он сформулировал вполне определенную мысль и выразил ее в виде чего-то, весьма напоминающего законченную фразу. Выглядело это примерно следующим образом:
- Ну что, как поживаешь, койотик? - спросил я.
Мне показалось, что я услышал ответ:
- Нормально. А ты?
Я оторопел. Койот повторил. Я от удивления вскочил на ноги. Койот не шевелился. Даже мой внезапный прыжок не произвел на него никакого впечатления, он по-прежнему дружелюбно смотрел на меня ясными глазами. Потом он улегся на живот, склонил голову набок и спросил:
- Чего ты боишься?
Я опустился на камень, и между нами состоялась беседа - самая невообразимая и странная, из всех, какие мне когда-либо доводилось вести. В конце он спросил:
- Что ты здесь делаешь?
Я ответил, что пришел в эти горы, чтобы "остановить мир".
Койот сказал:
- Qua bueno!

Тут я осознал, что это - какой-то двуязычный койот. Существительные и глаголы в его фразах были английскими, а союзы, междометия и некоторые другие части речи - испанскими. В голову пришло, что это - койот Чикано. Я засмеялся - уж очень абсурдной была вся ситуация в целом. Я хохотал все сильнее и довел себя почти до истерики. Вся тяжесть и несуразность происходящего вдруг разом обрушилась на меня, и разум мой сник. Койот встал на ноги. Глаза наши встретились. Я неподвижным взглядом смотрел ему прямо в глаза и чувствовал, что они словно притягивают меня. Вдруг койот засветился. От него исходило мягкое сияние. Словно в сознании всплыли события десятилетней давности, когда под действием пейота я наблюдал превращение обыкновенной собаки в дивное светящееся существо. Как будто койот пробудил во мне воспоминания, и образы прошлого возникли перед глазами и наложились на фигуру койота. Я смотрел на него и видел мерцающее текучее светящееся существо. Его свечение ослепляло. Я хотел прикрыть глаза руками, но не мог пошевелиться. Светящееся существо прикоснулось к чему-то во мне, и тело мое наполнилось неописуемым теплом. Я не мог пошевелить ни одной частью тела, но что-то не давало мне упасть.

Я не имею понятия, сколько прошло времени. И светящийся койот, и вершина холма, на которой я стоял, уже давно куда-то исчезли. Не было ни ощущений, ни мыслей. Все отключилось, и я свободно парил в бесконечности некоего неопределенного пространства.

Вдруг я ощутил удар. Что-то охватило все мое тело и зажгло его. Тогда я осознал, что на меня падают лучи солнца. Я слабо различал далекие горы на западе. Солнце было уже над самым горизонтом. Я смотрел прямо на него и видел "линии мира". Я действительно видел белые светящиеся линии, в невообразимом изобилии протянувшиеся вокруг во всех направлениях. Я подумал было, что это солнечный свет так рассеивается ресницами. Я моргнул и взглянул еще раз. Линии были очень устойчивы и непрерывны. Они лежали на всем и проходили сквозь все. Я повернулся, разглядывая новый мир. Картина линий устойчиво сохранялась, даже когда я не смотрел в сторону солнца.

В экстазе я стоял на вершине холма целую вечность. Может быть, объективно все событие продолжалось всего лишь несколько минут, в течение которых солнце опускалось к горизонту, но мне казалось, что прошла вечность. Из всего мира, в том числе из моего собственного тела, истекало тепло.
Я знал, что раскрыл тайну. Все так просто. Поток неведомых ранее чувств переполнил меня. Никогда в жизни не испытывал я такой эйфории, такой умиротворенности, такого всеохватывающего понимания. Но в то же время тайна, которую я постиг, была невыразимой, ее невозможно было облечь в слова. И даже в мысли. Это было знание, доступное лишь телу.

Потом я либо заснул, либо потерял сознание. Придя в себя, я обнаружил, что лежу на камнях. Мир был таким, каким я привык его видеть. Темнело. Я отправился к машине.

Я приехал к дому дона Хуана на следующее утро. Я спросил, где дон Хенаро, и дон Хуан ответил, что тот отправился куда-то недалеко по своим делам. Я сразу же рассказал дону Хуану о том, что со мной приключилось. Он слушал с неподдельным интересом, а когда я закончил, сказал:
- Ну что ж, ты просто остановил мир.

[Айвенго]

Мы немного помолчали, а потом дон Хуан сказал, что я должен поблагодарить дона Хенаро за помощь. Казалось, дон Хуан очень мною доволен, что было не совсем обычным. Он похлопывал меня по спине и улыбался.

- Но говорящий койот - это же непостижимо! - сказал я.
- А он и не был говорящим. Вы не разговаривали.
- Как не разговаривали? А что же тогда все это означает?
- Это означает, что впервые твое тело смогло понять. Но тебе не удалось осознать, что, прежде всего, это был не койот, и что он, разумеется, не говорил с тобой так, как разговариваем между собой мы.

- Но я видел - это был койот, и он действительно говорил, дон Хуан!
- Говоришь ты. И делаешь это сейчас в своей обычной идиотской манере. После стольких лет мог бы соображать получше. Вчера ты остановил мир. И, может быть, даже увидел. Волшебное существо общалось с твоим телом, и тело понимало его язык, потому что мир разрушился.

- Мир был таким же, как сегодня.
- Нет. Сегодня койоты ничего тебе не рассказывают, и ты не видишь линий мира. Вчера это происходило потому, что просто нечто разрушилось в тебе.

- Что разрушилось во мне?
- Описание мира.
Шаблон, который формируется в восприятии человека навязчивыми объяснениями людей. Видишь ли, нам объясняют с самого рождения: мир такой-то и такой-то. И у нас нет выбора. Мы вынуждены принять, что мир именно таков, каким его нам описывают.

Мы переглянулись.

- Вчера мир стал для тебя таким, каким его описывают маги, - продолжал он. - И там, в этом мире, живут говорящие койоты. И олени, и гремучие змеи, и деревья...

Но я хочу, чтобы ты научился видеть. Наверно, ты уже понял, что видение появляется только тогда, когда тебе удается проскользнуть в щель между двумя мирами - миром людей и миром магов.

Сейчас ты увяз в этой щели, в некой промежуточной точке. Вчера ты поверил в то, что койот с тобой говорил. Точно так же в это поверил бы маг.

Но видящий знает: поверить в это - значит увязнуть в магическом мире. Но не поверить - значить увязнуть в мире обычных людей.


- Ты хочешь сказать, что ни мир магов, ни мир обычных людей не являются реальными?

- Они реальны. Они могут на тебя воздействовать. Вчера, например, ты вполне мог спросить того койота о чем угодно, и он обязан был тебе отвечать.

Единственное, что грустно, - койоты ненадежны. Они все - жулики. Видно, такова твоя судьба - не иметь надежного друга среди животных.


Дон Хуан объяснил, что койот теперь станет моим приятелем на всю жизнь и что в мире магов иметь койота в качестве друга и помощника крайне нежелательно, потому что на него нельзя ни в чем положиться.
Он сказал, что было бы идеально, если бы я вчера беседовал с гремучей змеей. Змеи - самые надежные друзья.

[Айвенго]

phpBB [video]

Блохи и банка | Эксперимент

[Айвенго]

Я сказал дону Хуану, что события последних трех дней необратимо разрушили мое прежнее мировоззрение. Никогда за все десять лет обучения психика моя не подвергалась таким глубоким сдвигам, даже когда я принимал психотропные растения.

- Растения силы - только средства, - сказал дон Хуан. - Значение имеет только одно - тело должно осознать, что оно способно видеть. Лишь в этом случае человеку становится ясно, что мир, на который он смотрит ежедневно, - не мир вовсе, а всего лишь описание. Это - именно то, что я старался тебе показать.

[Айвенго]

- Я думаю, ты уже понял, что должен с этой самой минуты постоянно быть в тонусе и держаться
настороже, - очень серьезно сказал дон Хуан.
- Она пыталась хлопнуть тебя по левому плечу в момент твоей слабости, когда ты неспособен
осознавать.
- Что мне делать? - спросил я.
- Жаловаться, во всяком случае, бессмысленно.

С этого момента самым важным фактором в твоей жизни становится стратегия.
Стратегическая линия жизни.

Я не мог сосредоточиться на том, что он говорил, и записывал чисто автоматически. После длительного молчания он спросил, не ощущаю ли я боли за ушами или в затылочной части шеи. Я ответил, что не ощущаю, а он сказал, что боль в любом из этих мест означала бы, что я действовал неуклюже, и Ла Каталина сумела причинить мне вред.

- Впрочем, все твои действия вчера вечером были неуклюжи, - заявил он.
- Прежде всего, ты отправился на вечеринку, чтобы убить время.
Как будто есть время на то, чтобы его убивать. Это тебя ослабило.

- Мне что, нельзя ходить на вечеринки?
- Тебе можно ходить, куда угодно, но при этом ты должен отвечать за каждое свое действие.

Воин живет стратегически.
И на вечеринку или что-то в этом роде он отправляется лишь том случае, если этого требует
стратегическая линия его жизни.
И это само собой подразумевает, что он находится в состоянии абсолютного самоконтроля и
осознанно совершает все действия, которые считает необходимыми.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня, потом закрыл лицо руками и мягко усмехнулся.

- Ты попал в ужасно крутой оборот, - сказал он.
- На твоем пути оказался достойный противник, и впервые в жизни ты не можешь позволить себе разгильдяйства.
На этот раз тебе придется освоить совершенно новое для тебя делание - делание стратегии.
Если ты выстоишь в схватке с Ла Каталиной, то настанет день, когда тебе нужно будет поблагодарить
ее за то, что она заставила тебя изменить твое делание.

- Боже, какой ужас! А если не выстою?
- Воин никогда не потворствует таким мыслям.

На той вечеринке, например, ты был шутом, не потому, что задача быть шутом вытекает из твоей стратегии, но потому, что ты сам отдался во власть этих людей, никогда не утруждая себя контролем, поэтому, в конце концов, был вынужден от них убегать.
- Что же мне следовало делать?
- Не ходить туда вообще, если идти, то только для того, чтобы совершить какой-либо особенный
поступок.

[А-33-Я]

[Айвенго]

В передаче дона Хуана маг, в отличие от обычного человека, не считает мир повседневной жизни чем-то устойчивым и однозначно реальным.
Для мага реальность, то есть мир как мы его знаем, - не более чем описание.

В попытках убедить меня в правомерности такого подхода дон Хуан приложил все усилия, чтобы я убедился на собственном опыте:
мир, который я привык считать реальным и основательным, - всего лишь описание мира, программа восприятия, которую закладывали в мое сознание с самого рождения.

В его объяснении каждый человек, который вступает в общение с ребенком, непрерывно разворачивает перед ним свое описание мира. Таким образом, все, кого ребенок встречает в своей жизни, становятся для него учителями.

Они учат его определенным образом описывать мир, и в какое-то мгновение ребенок начинает воспринимать мир в соответствии со сформированным в его сознании описанием.
Этот момент имеет огромное значение, поскольку, ни много ни мало, определяет всю нашу судьбу.

Дон Хуан утверждал, что мы не помним об этом моменте попросту потому, что нам не с чем сравнивать.
Однако именно в этот миг человек "входит в мир".
Ребенок становится полноправным членом группы людей, использующих определенное описание мира.
Он владеет этим описанием и способен в его рамках соответствующим образом интерпретировать то, что воспринимает.
Интерпретации же, в свою очередь, подтверждают описание, которое в результате становится еще более устойчивым.
Таким образом, с точки зрения дона Хуана, реальность нашей повседневности состоит из бесконечного потока чувственных интерпретаций.


Являясь членами группы лиц, использующих одно и то же описание мира, мы просто научились одинаково
интерпретировать явления, воспринимаемые нашими органами чувств.
Впечатление цельности картины мира, составленной из чувственных интерпретаций, обусловлено тем, что последние следуют нескончаемым слитным потоком и, за ничтожными исключениями, практически никогда не подвергаются сомнению.

В самом деле, мы давно привыкли к гарантированной однозначности того, что считаем реальностью, и вряд ли способны сколько-нибудь серьезно отнестись к основной предпосылке магического знания, по которой эта реальность - всего лишь одно из множества возможных описаний мира.

[Айвенго]

Маг и учитель, дон Хуан на протяжении десяти лет последовательно разворачивал передо мной новое описание мира, добавляя по мере моего продвижения все новые и новые его аспекты.
Окончание ученичества означало, что я в полной мере усвоил новое описание, научившись тем самым воспринимать мир в соответствии с этим описанием.
Другими словами, я окончательно "вошел в новый мир", сделавшись полноправным членом группы, использующей магическое его описание.

Дон Хуан утверждал, что на пути к "видению" сначала нужно "остановить мир".
Термин "остановка мира", пожалуй, действительно наиболее удачен для обозначения определенных состояний сознания, в которых осознаваемая повседневная реальность кардинальным образом изменяется благодаря остановке обычно непрерывного потока чувственных интерпретаций некоторой совокупностью обстоятельств и фактов, никоим образом в этот поток не вписывающихся.

В моем случае роль такой совокупности сыграло магическое описание мира.

По мнению дона Хуана, необходимым условием "остановки мира" является убежденность.
Иначе говоря, необходимо прочно усвоить новое описание.
Это нужно для того, чтобы затем, противопоставив его старому, разрушить догматическую уверенность, свойственную подавляющему большинству человечества, - уверенность в том, что однозначность и обоснованность нашего восприятия, то есть картины мира, которую мы считаем реальностью, не подлежит сомнению.

Следующим этапом после "остановки мира" является "видение".
То, что под этим понимал дон Хуан, я определил бы как "способность воспринимать аспекты мира, выходящие за рамки описания, которое мы приучены считать реальностью".
Я твердо уверен: понять этапы магической практики можно только на основе соответствующего описания мира.

[Айвенго]

В октябре 1984 я встретил Карлоса Кастанеду, окруженного полемикой антрополога и писателя по тематике магии. В то время я был еще очень молод.
В моих поисках я прибегал к разнообразным духовным традициям, и я хотел найти учителя.
Однако с самого начала Карлос был предельно ясен в этом отношении.

"Я ничего не обещаю - сказал он. Я - не гуру.
Свобода - индивидуальный выбор, и бороться за нее - ответственность каждого".

В одной из первых бесед, которую я слышал, он остро критиковал идолопоклонничество, которое побуждает нас следовать за другими и ждать, что они дадут нам все готовое.
Он сказал, что это - остаток нашего этапа развития как стада.

"Тот, кто искренне хочет проникнуть в учение магов, не нуждается в гидах.
Достаточно иметь подлинный интерес и стальные кишки.
Он сам найдет все необходимое посредством своего несгибаемого намерения".

Наши отношения развивались на этих предпосылках.
Поэтому я хочу сказать, что я не являюсь учеником Карлоса в формальном смысле слова.
Я только беседовал с ним в ряде случаев, и этого было достаточно, чтобы убедить меня, что истинный путь состоит в нашем намерении быть безупречными.

Обучение магов - это такой путь, который или принимают, или оставляют.

Вы не можете объяснить это. Нет возможности проверить это интеллектуально.
Единственное, что мы можем сделать - реализовать это на практике, исследуя экстраординарные возможности нашего существа.

Армандо Торрес