"Все несчастья в этом мире, — сказал мне однажды Ник-карлик, — происходят из-за красоты".
— Может, из-за правды или доброты? — возразил я.
— Они тоже помогают. Но главный преступник — это красота. Вот где изначальное зло.
— И не богатство?
— Деньги — это тоже красиво.
— Что-нибудь ещё, чего не хватает — еда, вода, женщины...
— Точно! — воскликнул он, с такой силой опуская на стол кружку с пивом, что в нашу сторону повернулся десяток голов. — Красота, чёрт её побери!
— А как насчёт красивых мужчин?
— Все они или подонки — те, которые знают, что получили все даром, или тихони — потому что знают, что остальные парни их терпеть не могут. Подонки портят жизнь остальным людям, тихони — мучают сами себя. Обычно они слегка съезжают с дорожки — и всё из-за проклятой красоты!
— А как насчёт красивых вещей?
— Они заставляют людей красть или завидовать, если они не могут ими завладеть, чёрт побери!
— Погоди. Вещь не виновата, что она красива, и симпатичные люди тоже не виноваты, что они такие. Так получилось, и всё тут.
Он пожал плечами.
— Вина? А кто говорит о вине?
— Ты говорил о зле. Это уже подразумевает вину — рано или поздно. Это — вне сомнений.
— Тогда красота тоже виновата, чёрт бы её побрал!
— Красота, как абстрактный принцип?
— Да.
— Присущий отдельным вещам?
— Да.
— Это чепуха! Вина подразумевает ответственность, какого-то рода намерение...
— Отвечать должна красота!
— Возьми ещё одно пиво.
Он взял и снова рыгнул:
— Ты погляди вон на того смазливого парня возле бара. Вон того, что старается подцепить девку в зелёном платье. Кто-то скоро даст ему в морду. А если бы он был урод, ничего бы такого не случилось.
— Чуть позже Ник доказал свою правоту, расквасив парню нос, потому что тот назвал его коротышкой. Поэтому в том, что он говорил, могла быть доля истины. Ростом Ник был примерно в четыре фута. У него были руки и плечи атлета. Он мог кого угодно побить на кулачках. Голова у него была нормальных размеров с шапкой густых русых волос, над бородой и курносым носом голубели глаза. Нос был свернут вправо, и усмешка у него была недобрая, как правило, она открывала только с полдюжины желтоватых зубов. Но ниже пояса он весь пошел узлами. Он вырос в какой-то жутко военной семье. Отец его был генералом, и все его братья и сестры, не считая одного, были офицерами в том или ином месте. Детство Ник провел в обстановке, насыщенной приемами военного искусства. Назовите любой вид оружия — и будьте уверены, Ник умел с ним обращаться. Он умел фехтовать, стрелять, ездить верхом, закладывать подрывные снаряды, ломать доски и шеи ударом ладони, жить в дикой местности — и проваливался на любой медкомиссии в Галактике, потому что был карликом. Я нанял его в свое время как охотника, приканчивать продукты моих неудачных экспериментов. Он ненавидел всё красивое и всех, кто был выше его ростом.
— То, что красивым считаю я или ты, — заявил я, — может вызвать приступ тошноты и отвращения у ригелианца, и наоборот. Следовательно, красота — понятие относительное. Ты не можешь возвести её в абстрактный принцип...
— [тяв]! — возразил он. — Просто они воруют, насилуют и калечат из-за других вещей. И всё равно это потому, что красота сидит себе посиживает и заставляет рвать жизнь на части.
— Тогда как ты можешь обвинять красоту в отдельной вещи…
— Мы с ригелианцами ведём дела, так?
— Так.
— Тогда можно сделать перевод. Вот и всё, и рассуждать тут нечего. Всё ясно.